– Вот уж чего хочу сейчас меньше всего, – громко заявила Неле, как будто могла что-то изменить. Когда мужчина в маске развел кусачки, она переключила канал.

Жаркая осень с народной музыкой.

Еще лучше. Одна дрянь по телику. Да и неудивительно. Кто добровольно сядет перед телевизором незадолго до начала лета?

Нетерпеливо щелкая языком по передним зубам, она стала переключать каналы, пока не остановилась на телемагазине.

Помощники Ронни.

Новые кухонные приборы, которые рекламировал мужчина, словно разукрашенный красками: кожа цвета красной киновари, небесно-голубые губы и выбеленные зубы. Сейчас он как раз кричал покупателям, что супер-пупер-офигенных сифонов для газирования воды осталось всего 223 штуки. Такой сифон не помешал бы Неле в последние несколько месяцев. Тогда ей не пришлось бы таскать бутылки наверх. Четвертый этаж, задний двор, Ханзаштрассе, Вайсеналлее. Сорок восемь отшлифованных ступеней. Она считала их ежедневно.

Конечно, еще лучше сифона для газирования воды был бы сильный мужчина. Как раз сейчас, в ее положении – на целых девятнадцать килограммов тяжелее, чем девять месяцев назад.

Но виновника она прогнала взашей.

– От кого? – спросил ее Давид, как только она сообщила ему результаты теста.

Не совсем то, что хочешь услышать, когда приходишь от гинеколога и нуждаешься в опоре, чтобы пережить гормональный шторм.

– Я к тебе без резинки не прикасался. Жить еще не надоело. Вот дерьмо, теперь и мне придется проверяться.

Оглушительная пощечина положила конец их отношениям. Только это не она ударила в ярости. А он. Голова Неле дернулась, и она потеряла равновесие. Рухнула вместе с полкой с CD-дисками на пол, где стала легкой добычей для своего друга.

– Ты охренела? – спросил он и пнул ее ногой. Потом еще и еще, в спину, в голову и, конечно, в живот, который она в отчаянии пыталась защитить локтями, руками и ладонями.

И успешно. Давид не достиг своей цели. Плод не пострадал, и выкидыша не случилось.

– Я не позволю подсунуть какого-то больного выродка, за которого мне придется расплачиваться всю жизнь! – орал он на нее, но уже отступился. – Я об этом позабочусь.

Неле потрогала скулу, куда мыском ботинка попал Давид, едва не задев глаз, и которая пульсировала каждый раз, когда Неле думала о дне их расставания.

Ее друг не в первый раз впадал в ярость. Но он впервые поднял на нее руку.

Давид был тем самым волком в овечьей шкуре, который на людях источал неотразимое обаяние. Даже ее лучшая подруга не могла себе представить, что у этого веселого мужчины с манерами идеального зятя есть второе, жестокое лицо, которое он благоразумно показывает лишь тогда, когда никто посторонний за ним не наблюдает и он чувствует себя уверенно.

Неле ругала себя за то, что постоянно западала на таких типов. И в предыдущих отношениях доходило до рукоприкладства. Возможно, из-за ее детской, но при этом дерзкой внешности парни думали, что она не женщина, а девочка, которой не восхищаются, а владеют. Наверняка ее болезнь тоже играла свою роль в том, что многие видели в Неле жертву.

Как бы то ни было, Давид Купфер в прошлом, – подумала Неле с внутренним удовлетворением. – Во мне растет будущее.

К счастью, она не дала этому уроду ключ от квартиры.

После того как Неле выставила его за дверь, он преследовал ее какое-то время. Бомбардировал звонками и письмами, в которых пытался заставить сделать аборт, то аргументами («Как певица ты едва зарабатываешь себе на жизнь!»), то угрозами («Будет жаль, если ты упадешь с эскалатора»).