— Три к одному, этот перец конченный наркот, — тихо прошипел ему на ухо Маэстро, подтверждая справедливость его собственных наблюдений.

— Это Никита, наш телевизионный техник, — посчитала нужным прокомментировать Ирина, заметившая их внимательные взгляды.

А парень уже и сам топал в их сторону легкой развинченной походкой характерной для вернувшегося из дальнего похода моряков, еще не освоившихся на суше и по привычке ловящих уходящую из-под ног палубу. Вот только никакого отношения к флотскому братству телевизионный техник не имел.

— Никита.

Бес, коротко кивнув, пожал вялую потную ладошку.

— Никита.

Маэстро вдруг резким движением вывернул поданную для пожатия руку и внимательно всмотрелся в локтевой сгиб. Чуть зеленоватые мелкие точки давнишних уколов вполне явственно проступали на бледных прячущихся под кожу венах.

— Давно без дозы, братишка? — неприятно улыбнувшись и медленно доворачивая захваченную кисть, так что несчастный техник скривился от боли, поинтересовался Маэстро.

— Оставьте его! — голос Ирины зазвенел непритворным возмущением. — Да, действительно, Ник когда-то был наркоманом, но он сумел побороть зависимость и сейчас не употребляет наркотиков! И не смейте его этим попрекать!

— Они не бросают, зайка! Никогда, уж я-то знаю. А впрочем, как скажешь, солнышко, как скажешь…

Резким движением он заставил и так скрученного в бараний рог Никиту с визгом опуститься на колени. Потом, значительно глянув ему в глаза, медленно и веско произнес:

— Я не хочу работать с удолбанным торчком. Ты ведь не будешь ширяться перед работой, правда?

И лишь дождавшись торопливого подтверждающего кивка, отпустил руку.

— То что Вы сейчас сделали — мерзко! — сверкнула на него глазами Ирина. — Вы же сами видели, что следы уколов старые. Ник давно уже не употребляет наркотики!

Маэстро лишь ухмыльнулся ей в лицо:

— Они могут колоть куда угодно, даже в член. Ты видела его член, зайка?

И удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за тем, как она задыхается от возмущения, не находя слов для ответа.

— Прекрати, — как бы нехотя положил ему руку на плечо Бес. — Не доставай их.

— Извини, солнышко, — тут же в притворной покорности склонил голову Маэстро. — И ты прости меня, клоун. Ты ведь уже не сердишься, правда?

— Я просила называть меня по имени, — процедила сквозь зубы Ирина.

— Хорошо, зайка, как скажешь.

И перешагнув через все еще корчащегося на земле Никиту, Маэстро зашагал к дому.

— Не сердитесь на него, — неожиданно сказал Самурай, помогая технику подняться.

Ирина подумала, что впервые слышит его голос, слишком громкий и каркающе-резкий, так бывает когда говорящий сам себя не слышит, ну например, когда слушает громкую музыку в наушниках. Но никаких наушников на Самурае не было, да и на меломана он походил мало. Ирина взглянула на него пристальнее, оценила его манеру чуть склонять голову, разворачиваясь к собеседнику ухом, вспомнила, как он внимательно следил за лицами окружающих, видимо стараясь, прочесть по губам, то, что они будут говорить. "Да он же глухой!" — резанула догадка.

— Не сердитесь, — повторил Самурай. — Он очень много пережил, и порой ведет себя слишком резко и не совсем адекватно.

"Это мы уже заметили!" — вновь подумала про себя Ирина, лишь сухо кивнув в ответ.