Узнав, что своего материала свалившиеся на голову клиенты не принесли, Циммерман возликовал еще больше. Один из подмастерьев был немедленно послан в соседний магазин за последними образцами самых наимоднейших расцветок и самого высокого качества.

Суета усилилась, когда из магазина прибыли посланцы с несколькими образцами тканей. Образцы Циммерманом были немедленно забракованы, высмеяны, а приказчики отправлены обратно со строжайшим наказом принести самое лучшее из последнего привоза.

Через полтора часа Терентьев и Агасфер покидали мастерскую, провожаемые бесконечными благословениями и пожеланиями счастья и благополучия как циммермановского семейства, так и прибежавшего на шум соседа-галантерейщика. Вид у Агасфера был несколько усталым — будто он вскопал пару-тройку десятин земли в монастырских садах. Терентьев же, посмеиваясь, предложил выбор: либо тотчас же взять извозчика и ехать по намеченным утром объявлениям о продаже «хитроумных старинных механических изделий», либо сначала отобедать в ближайшей приличной ресторации.

— Впрочем, давайте-ка пока у почты притормозим, — вдруг предложил бывший ротмистр. — Совсем забыл, что долги время от времени возвращать надо. А «литовские кредиторы» — люди серьезные и злопамятные. Никак нельзя про них забывать!

— Литовские кредиторы? — удивился Агасфер. — Про евреев-заимодавцев слышал, про скопцов, которые в долг под зверские проценты дают, знаю. А вот про литовских — ей-богу, не слыхал. Впрочем, 20 лет отсутствия в Петербурге — срок немалый. Очень многое, конечно, тут изменилось.

— Не слыхали? Ну и слава богу, что не слыхали! — Терентьев закусил губу, словно проговорился о чем-то запретном, и, хлопнув извозчика по ватному плечу, выскочил из экипажа.

В почтовую контору он сходил один и вернулся довольно быстро.

— Ну-с, теперь и желудочные потребности удовлетворить надобно! — бодро заметил он. — Эй, борода, где тут ближайшее приличное заведение?

Таковым оказался один из ресторанов Палкина, однако, когда извозчик стал притормаживать лошаденку перед огромными застекленными дверями, Агасфер, оглядывая толпу у входа, засомневался:

— Может, еще куда поедем, Владимир Семенович? Народу-то сколько! Пока достоимся, и ужинать пора настанет…

— А это очень даже хорошо, что народ стоит и дверь закрыта! — жизнерадостно воскликнул Терентьев, легко перемахивая через край экипажа и приглашая следовать за ним. — Сейчас мы с вами проведем эксперимент, который может вам показаться несколько обидным, но в целом окажется поучительным! Пойдемте, пойдемте, милостивый государь!

Терентьев легко оттер плечами клубившихся перед запертой дверью молодых и не очень людей в модных визитках и смокингах, с непременными тросточками в руках, и властно постучал перстнем в зеркальное стекло, за которым маячила спина швейцара. Тот, не оборачиваясь, только отмахнулся: недосуг, мол… Терентьев, постучав громче, ловко укрылся за спинами прочих желающих попасть к «Палкину».

Швейцар, насупив брови, наконец-то соизволил обернуться, вычислил набитым взором стоявшего у самых дверей Агасфера и укоризненно покачал головой. Приблизив заросший густыми усами и бородой рот к щелке в двери, он выговорил:

— Нешто неграмотным будете, господин хороший? — и указал рукой на массивную табличку, закрепленную на одной створке двери:

К сожалению, вход в ресторацию — только по предварительной записи!

Не успел Агасфер и рта раскрыть, как вперед выступил Терентьев.

— Ты что же это, братец, совсем ума лишился?! Ты перед кем, насекомое, дверь запираешь?! — Он подкрутил свои «зверские усы» и шарахнул носком сапога по двери так, что она жалобно тренькнула.