– А вот это, Никита Сергеевич, будет зависеть от вас. Если мы сейчас договоримся, то вы поедете к себе домой на той машине, что через два часа вас будет ждать.

– А если мы не договоримся?

– Тогда в завтрашних газетах ваше имя будет в общем некрологе, наряду с вот этими… — я достал из внутреннего кармана несколько сложенных вчетверо листов бумаги, протянув их ему.

Он пробежал глазами по одной странице, потом по другой, открыл третью. Его лицо побелело, руки мелко затряслись. Я знал, что Хрущёв не был трусом. Да, как и все люди, он тоже чего-то мог бояться. Но трусом он не был. А тут такая значительная реакция. "Не за себя боится, факт", — про себя подумал я.

– Это же что получается, государственный переворот? Здесь же практически весь ЦК…?

– Нет, Никита Сергеевич, государственный переворот совершили вы в прошлом году. Мы просто восстанавливаем законную власть и законный курс.

– Вас никто не примет, ни народ, ни мировое сообщество!

– А нас и не надо принимать. Мы просто уничтожим всех тех, кто считает себя умнее остального народа, разложившуюся партийную верхушку, а снизу выдвинутся более здоровые силы. Если среди них окажутся такие же, как вы, мы их тоже уничтожим. Не забывайте о том, что до сих пор народ верит в Вождя и его планы, как бы вам не хотелось их отменить, свалив всю вину за свои прошлые преступления на него. И тем, кто сядет на ваше место придётся двигаться в правильном направлении. Мы ему в этом поможем.

Хрущёв побелел ещё больше. Но руки трястись перестали. Всё же он мог держать себя в руках, несмотря на всю свою эмоциональность.

– Но прольётся много крови, может случиться новая гражданская война, вы понимаете?

– Понимаем. И потому, я сейчас говорю с вами, а не стреляю из бесшумного пистолета. Вы сомневаетесь, что он у меня есть или я не умею им пользоваться?

– Что вы от меня хотите?

– Я предлагаю вам подумать о том, какой памятник вам поставят потомки. Захотят ли они положить ваше тело в Мавзолей, рядом с Лениным и Сталиным или же им будет хотеться плюнуть на вашу могилу. Хотите ли вы подохнуть как дурак или предатель, или прославится своей мудростью и дальновидностью, обретя покой в глубокой старости в благодарном окружении.

– Разве у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Вчера вы выбрали одних хозяев, сегодня выберете других.

– И чем вы, как хозяева, лучше? — голос Хрущёва окреп, к нему вернулось его самообладание и некоторая уверенность, он почувствовал поле для диспута.

– Мы не хозяева, мы слуги. Слуги народа и слуги идей, которые вы предали в угоду стремления к личной власти.

– И вы всерьёз так считаете?

– Да. Мы пришли из того времени, когда благодаря вам погибла наша страна. Погиб СССР, распавшись на отдельные государства-республики. Когда пропали все великие достижения прежних времён, а выгоду из накопленного наследства для наших детей, получают внешние захватчики.

– СССР в будущем проиграл войну? — всерьёз удивился Генеральный секретарь?

– Да, проиграл. Но проиграл он её не внешнему врагу, хотя тот приложил максимум усилий для этого, а внутреннему. Верхушка коммунистической партии, выродившаяся в отдельный правящий и противостоящий народу класс, решила закрепить свои привилегии и обрести собственность. За счёт народа, естественно. И потому без боя сдала страну под гарантии внешних сил для себя лично. Впрочем, те их тоже обманули.

– И что советский народ всё это позволил?

– Народ довели до того, что он сам захотел перемен. Перемен, хоть каких-то, ибо дальше так жить было нельзя. Сначала народу долго обещали светлое коммунистическое будущее, а в дороге к коммунизму никто кормить его не собирался, скорее наоборот, потом пообещали, что при капитализме все будут обеспеченным средним классом, главное отдать всю государственную собственность особо предприимчивым "товарищам", что "Запад нам поможет".