Коробков взял глянцевый прямоугольник и воскликнул:

– Интернет‑магазин «Бабуschка»[1]! Это вы?

– Слышали о моем скромном предприятии? – обрадовался Венев. – Стараюсь идти в ногу с прогрессом.

– Там шикарный выбор пластинок, – восхитился Димон, – я покупал у вас Утесова и Шульженко, люблю старую эстраду, но она не звучит на современных носителях, все очарование пропадает.

– Легкий треск, тихое шипение, иногда иголка подскакивает, – понимающе подхватил Григорий, – для меня это воспоминание детства. Родители сына спать укладывали, а сами гостей собирали, танцевали под патефон. Всякий раз, когда винил вертится, я вижу перед собой папу и маму. Отец лихо фокстрот откалывал. Наверное, и у вас в душе нечто подобное оживает от старых пластинок.

– Ну, мое детство – это железные миски и кровать без белья, – неожиданно признался Димон, – пластинки в моей жизни появились позже, фарцовал ими.

Я с изумлением посмотрела на хакера. Члены бригады Чеслава не распространяются о деталях своих биографий. Про самого босса мне ничего не известно, лишь недавно услышала, что у него есть семья. У каждого ребенка непременно должны быть отец и мать, в сказку про аиста я давно не верю. По этой причине и у Коробкова должны быть родители. После ряда неприятных событий я очутилась у Димона в квартирантках, теперь знаю, что у него есть бабушки, Анфиса и Маргоша, четыре кошки, огромная, лабиринтоподобная квартира и куча бывших любовниц[2]. Хотя я не уверена, что Анфиса и Маргоша, взахлеб сплетничавшие о бабах хакера, говорили правду. За то время, что я живу у Коробкова, он ни разу не приводил в дом посторонних женщин. И вот теперь добавилась еще крупица информации, про железные миски и кровать.

Когда мы вернулись в офис, Чеслав встретил нас с самым мрачным видом.

– Что случилось? – испугалась я.

– Кошмаров умер, – процедил шеф.

– Как? – попятился Димон.

– Насмерть, – сдерживая гнев, пояснил босс. – «Скорая» по прибытии зафиксировала смерть.

– И где он сейчас? – тупо спросила я.

– В морге, им Фатима занимается, – еще больше потемнел лицом Чеслав.

– Как это произошло? – осведомился Димон.

Чеслав потер ладонью затылок.

– Осипа отвели в гостевую, я велел принести ему еды из буфета. Кошмаров отказался от пищи, попросил воды, сладкой, лучше колы, получил бутылку, на моих глазах отвернул пробку, глотнул и через минуту упал со стула.

– Наверное, у него инфаркт, – попыталась я успокоить босса, – неполадки с сердечно‑сосудистой системой бывают и в юном, и в зрелом возрасте.

Чеслав скривился.

– Синюшность кожи, судороги… это похоже на перебои с мотором?

– Ну… я не имею медицинского образования, – поспешила я оправдаться.

– Его отравили, – Чеслав стукнул кулаком по столу, – в моем офисе, на моих глазах!

– Маловероятно, босс, – не согласился Димон, – у нас посторонних не бывает.

– Точно! – рявкнул Чеслав. – Кроме меня, отраву ему было некому поднести. Я сам себя подозревать начинаю.

– Яд положили в колу, – засуетилась я.

– Отлично, – ободрил меня Чеслав, – но бутылку я приобрел сам!

– Ты же не пьешь сладкую воду, – не успокаивалась я.