– Все дело в том, госпожа ведьма, что ни мне, ни всем остальным призракам этого замка не нравится вынужденное посмертие, которое нам навязали против воли и согласия.

    Народ одобрительно зашумел, глядя на меня, как на последний оплот надежды. Я напряглась, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

    – Так вы что, все хотите развоплотиться? – влез Уська.

    – Нет, нет, что вы, – перепугался страж, – никто из нас не хочет быть развеянным навсегда и потерять свою бессмертную душу.

    – Так чего же вам тогда надо?

    – Снять проклятие, конечно.

    Я грязно выругалась, а кот удивленно поднял правое ухо.

    – Эль, о чем это они?

    – О чем, о чем. О жертвоприношении, вот о чем. Хочешь стать жертвой?

    Кот попытался побледнеть.

    – Ладно, не переживай, тебя резать не будем.

    – Почему? – удивился кто-то в задних рядах.

    – Эль, не отвечай, я ему щас сам все объясню! – И Уська грозно пошел в толпу, спрашивая у каждого, кто это сказал.

    – Охранник.

    – Да? – Призрак оторвал-таки глаза от Уськи и преданно посмотрел на меня. Я в который раз обругала себя за мягкосердечие.

    – Показывай, где тут у вас церковь.

    Церковь стояла довольно далеко от замка, и, как нам и рассказывали, ни одно привидение не могло самостоятельно в нее проникнуть, так же как и отойти на сколько-нибудь приличное расстояние от замка, к которому было привязано.

    Внутри царило полное запустение. Крыша в некоторых местах прогнила и теперь зияла большими дырами. В центре стоял заваленный остатками черепицы и мусором алтарь из белоснежного когда-то, а теперь просто серого с белесыми разводами мрамора с выбитым по центру изображением креста. Поломанные и прогнившие деревянные скамьи довершали унылую картину. Я медленно подошла к алтарю под хруст мусора под каблуками моих сапог.

    – Эль, а может, не надо?

    Кот сидел у входа в церковь около повисшей на одной петле двери и брезгливо разглядывал весь этот бардак.

    – Я при поступлении давала присягу, Усь, избавлять мир от всех видов нежити, которая встретится на моем жизненном пути. А привидения – это та же нежить.

    Кот фыркнул, но спорить не стал.

    – А кого ты используешь в качестве жертвы?

    Я не ответила, просто положила руки на алтарь. У ведьмы есть только одна цена, одна жертва – жизнь, которая давным-давно растворилась в ее крови, течет в ее венах, заставляет биться ее сердце и помогает гасить боль от заклинаний.

    Камень вздрогнул и едва заметно потеплел под ладонями. Скоро он раскалится докрасна. Я поморщилась – церковь никогда не любила ведьм и их чудеса, основанные далеко не только на истинной вере. Но и прогнать пока не могла. Пока.

    Кинжал как по волшебству оказался в правой ладони. Один из тех призрачных клинков, которыми когда-то владела святая, закрывшая раз и навсегда ворота между нашим миром и миром нежити, обнаглевшей в те смутные времена сверх всякой меры. Этот клинок достался мне по наследству как будущей королеве своего народа. И именно по нему меня легко мог опознать любой перворожденный.

    Сталь свободно разрезала кожу и с шипением погрузилась в плоть.