– Бабушка,– сказала я с громко бьющимся сердцем.– О чем он, черт возьми, толкует?

Бабушка обвела меня долгим, исполненным царственного достоинства взглядом. В полумраке она смотрелась бесподобно: кожа белая, как фарфор, плавно изогнутые брови. Эх, если бы и я так выглядела в восемьдесят лет!

– Ну же, Дайлис,– язвительно произнес отец.– Расскажи ей, чего молчишь?

Бабушка неожиданно улыбнулась, не зло, скорее лукаво, но ее губы слегка дрогнули, обнаруживая раздражение.

– А почему бы и нет? Стыдиться мне совершенно нечего. Твой отец намекает на то, Мелисса, что в течение нескольких лет задолго до появления на свет твоей мамы я жила в чудесном доме в Мейфэре с одним очень известным джентльменом.– Она вытянула длинную белую руку.– Имени называть не буду. У нас был уговор вроде тех, что заключаешь с клиентами ты: я в ту пору еще не желала выходить замуж и становиться матерью, а ему хотелось, чтобы рядом была обаятельная женщина, которая ничего не требовала бы и могла составить приятную компанию. Я замечательно проводила время. Он тоже.

– Равно как и многие другие,– иронически вставил отец.

– Не перебивай, Мартин.– Бабушка на него даже не взглянула.– Это была не любовь, мы оба знали. Когда же во мне зародилось чувство, все изменилось. С тем человеком мы продолжали дружить до самой его смерти. У меня множество прекрасных воспоминаний. И мне ни капли не стыдно, хотя твой отец старательно пытается что– то подобное поселить во мне.

– А-а,– негромко произнесла я.

Теперь все становилось понятным. Намеки, старые фотографии, все эти роскошные одежды…

– Я ужасно тобою горжусь, Мелисса,– сказала бабушка.– Мы все гордимся. Ты очаровательная, практичная молодая дама, гораздо более самостоятельная, чем Эмери и Аллегра, и намного более достойный человек, чем все мы, вместе взятые. Умеешь видеть в людях лучшее – нам надо бы брать с тебя пример. Только научись себя ценить!

– Сама ведь знаешь, как я ненавижу хвалиться…– растерянно пробормотала я.

Бабушка легонько потрясла мои руки, и на ее запястьях застучали браслеты.

– Попробуй измениться. Настала пора. Ты всегда была доброй, внимательной и умной – пришло время использовать свои таланты в полной мере.

– И как же это мы раньше не додумались, что из нее выйдет отличная куртизанка,– сказал отец.– Впрочем, я всегда подозревал: какие– то способности в ней определенно есть.

– О, ради бога, Мартин, закрой наконец, рот! – велела бабушка.– За целую жизнь я не услышала от тебя ни одного толкового высказывания. А унижать Мелиссу больше не позволю! Детка,– произнесла она, снова поворачиваясь ко мне,– ни при каких обстоятельствах не закрывай свое агентство. У тебя дар помогать людям, пожалуйста, продолжай в том же духе.

Я посмотрела сначала на нее, потом на Джонатана, потом на отца.

Лицо бабушки светилось одобрительной улыбкой.

На Джонатана сцена явно произвела серьезное впечатление.

А папа, казалось, вот-вот воспламенится.

По моему телу вдруг разлилось бодрящее тепло. Я почувствовала прилив сил. Не помню, чтобы кто-то из родственников так открыто говорил, что возлагает на меня столь большие надежды. Оказалось, это чертовски приятно. Впрочем, мне ничто не мешало. Заказов у меня на несколько месяцев вперед.

– Чудесно! Не слышу аплодисментов! – воскликнул папаша.– А теперь отдай мне деньги, или получишь по заднице, как…

Я не позволила ему договорить. Метнула в него убийственный взгляд, точь-в-точь такой, какими стращал меня он сам, и проговорила:

– Я верну тебе деньги – сколько должна, и ни фунтом больше.