— И не тёмных — тоже, — кивнула Гара. — У них вообще с причинно-следственными связями плохо.

— Чё?

— Логикой, — перефразировала убийца, но, заметив хмурое лицо берсеркера, пояснила: — С пониманием «почему и как»...

— Я в курсе, что такое логика, — оборвал её берсерк. — В общем, думать надо, но сейчас я точно скажу так — если меня светлые не трогают — я их трогать тоже не хочу.

Телега перевалила холма и лошади с облегчением всхрапнул. Гара кивнула на отряд троллей, тянущихся за телегой и спросила:

— Ты думаешь с таким отрядом нас светлые не тронут?

Верша обернулся, оглядел кое-как облаченных в броню гигантов и вздохнул.

— Да, блять. Цирк на выгуле, — буркнул он. — Надо как-то откопать кузнеца. Броню нормальную не выкует, но хоть это по-человечески приладит.

— Деревенские точно сдадут, что мы тут были, церковникам.

— Если по-человечески переночуем и поговорим — не должны. Деревенские, если их не касается, обычно не лезут на рожон. Про инквизицию они тоже наслышаны. Пошли, чего встала?

Девушка снова пристроилась сбоку.

— Верша, помнишь, там в форте, когда я вышла, то сказала тебе...

— Помню. На эмоциях была, слезы, сопли. Я всё понимаю.

Девушка выдержала небольшую паузу, после чего вздохнула и произнесла:

— Это не эмоции. Я сказала правду.

Верша тяжело вздохнул и, взглянув на убийцу, сказала:

— Это хуже дерьма в каше с утреца. Ты вообще понимаешь, что...

— Ничего не хочу слушать, — отрезала Гара. — Я в тебя влюбилась, как девчонка.

Верша глубоко вздохнул, взглянул на Гару и пробубнил:

— Мне же, блять, проблем не хватает. Скучно, блять, живу...

Он недовольно насупился и продолжил путь к деревне. Погрузившись в свои мысли, он смотрел на деревню. И чем дольше он на неё смотрел, тем сильнее менялись его мысли.

— Чё за караван там? Телег семь... — пробормотал он и оглянулся на убийцу, которая чуть отстала. — Странным ничего не кажется?

— До города до заката можно успеть, — кивнула та. — Что тут делать торговцам?

Верша оглянулся и махнул рукой, подавая знак тревоги.

— Что-то мне кажется, это нихрена не торговцы.

* * *

— Да, господин, простите, господин, — упёрся лбом в землю сухой мужчина, сидевший на коленях.

— Так-то лучше, — сплюнул на землю довольный мужчина с эмблемой церковной службы податей на груди. — Помни свое место, смерд!

Он отбросил палку, которой она несколько раз ударил крестьянина, и повернулся к таскавшим мешки с зерном солдатам.

— Шевелитесь, уроды! Я не собираюсь тут ночевать!

— Господин, — подал голос мужчина, что так же сидел на коленях. — Это всё, что у нас есть. Нам будет нечем сеять...

— Заткнись, ублюдок, — пнул его сборщик податей. — Я же вас, сук, знаю как облупленных. Вы каждый год что-то прячете, чтобы не отдавать налогов. В прошлом году мы припозднились, так у вас амбары стояли полупустые. Я знал, что вы, недоноски, прячете, но не думал, что столько.

— Господин...

— Заткнулся! — рыкнул на него служитель церкви. — Ты, выродок, живёшь на землях церкви! Она тебя благословляет, она дала теме землю, а ты ее обкрадываешь. Еще слово, сучий потрах, и я напишу на тебя и всю твою деревню инквизиторам. Усёк?

— Да, господин, Кьерц, — тихо ответил мужчина, не поднимая головы.

Сборщик подати расправил плечи, вздохнул и оглядел деревню, у домов которой стояли хмурые мужчины.