– Вот в этих попытаемся разобраться, а все остальное – не наш профиль.

«А чей?» – хотел спросить я, но Валька меня опередил, правда, спросил совсем другое:

– Когда вы сможете дать заключение?

– Завтра в это же время, – ответил ему спец из технического отдела.

– А если сегодня? – настаивал Валька.

– Сегодня только предварительное, – усмехнулся спец, а его помощники или подчиненные быстро переглянулись. – Подходите к пяти часам. Может, что нибудь и будет.

Ровно в семнадцать ноль ноль мы вновь постучались в дверь технической лаборатории.

– А а, это вы, – заметил начальник лаборатории, открыв дверь, словно ожидал увидеть кого то другого. – Заходите.

То, что он предложил нам войти, вселило в меня надежду, что технари за это время что то уже обнаружили.

Начальник лаборатории подвел нас к экрану одного из компьютеров, по которому транслировалась запись выступления террористов, и сказал:

– Вот, обратите внимание: освещенность фона пропорциональна удалению от объекта переднего плана. Направление тени полностью соответствует световому потоку…

– И что это значит? – не выдержал я.

– Это значит, что запись сделана в одной студии без какого либо монтажа.

– Иными словами, она подлинная? – уточнил Валька.

– Не спешите, – начальник лаборатории как то странно кивнул головой и подвел нас к другому компьютеру.

На его экране неподвижно застыли две ломаные линии, одна рядом с другой, словно ее зеркальное отражение.

– Вадим, дай увеличение, – обратился завлаб к сидящему за компьютером сотруднику.

Тот выделил курсором на обеих линиях по одинаковому фрагменту и развернул их на весь экран. Сразу стало понятно, что линии, хоть и похожи, но не совпадают. Совершенно не совпадают.

– Мы сравнили частотные характеристики акустических помех, проще говоря, шума, прямой речи террориста и транслируемого выступления иракского президента, – объяснил суть происходящего начальник лаборатории. – Как видите, они не совпадают.

– А это что значит? – вновь поинтересовался я.

– Здесь имеет место наложение фонограммы, сделанное уже после записи, – объявил завлаб. – Обыкновенный монтаж.

– То есть оператор сначала заснял выступление террориста, а затем на ту же пленку записали и речь Саддама?! – сообразил Валентин.

Начальник лаборатории утвердительно кивнул, но сказать ничего не успел, потому что в этот момент из установленного на стене громкоговорителя вырвался голос оперативного дежурного:

– Капитанам Федотову и Овчинникову срочно явиться к начальнику оперативного отдела!!!

Мы с Валькой понимающе переглянулись. Если Бондарев начал разыскивать нас по громкой связи, значит, произошло что то чрезвычайно важное, требующее немедленных действий. Мы одновременно бросились прочь из лаборатории и, едва не столкнувшись в дверях, вылетели в коридор. Немного запыхавшись, мы спустя пару минут ввалились в кабинет к Бондареву. Он выглядел крайне озабоченным, и уже по первому взгляду на его сосредоточенное лицо я понял, что не ошибся насчет чрезвычайности случившегося. Однако первым делом Бондарев поинтересовался результатами нашей работы:

– Что вы выяснили о записи с ультиматумом террористов?

– Запись подлинная, а вот фонограмма речи иракского президента добавлена к ней уже позже, – быстро ответил Валька.