– И я понять не могу, как сеё возможно, – касаясь пальцами тела больного, принялся размышлять вслух профессор. – В основе ожогового шока лежит нарушение кровообращения в жизненно важных органах, обусловленное уменьшением объёма крови в кровеносном русле вследствие её сгущения. Это связано с выходом жидкой части крови из системы кровообращения и истечением её в области ожоговой поверхности. Позднее, после ожогового шока, как правило, наступает интоксикация организма продуктами распада обожженных тканей, а с момента нагноения ран токсичными веществами, продуктами жизнедеятельности болезнетворных бактерий…

Он замолчал, о чём то задумавшись, и вместо него заговорил хирург Иосиф Борисович.

– Очевидно, коллеги, кожа этого, гм м м… человека, поражена на всю глубину, – сказал он задумчиво. – Самостоятельно, путём рубцевания такие ожоги могли бы зажить, если бы занимали один процент поверхности тела, но то, что видим мы…

– А не наблюдаем ли мы уникальный случай, господа, что у этого красавца погибли только поверхностные слои кожи, но сохранился ростковый слой и так называемые придатки кожи, – заговорил самый молодой из присутствующих доктор. – Я имею в виду волосяные луковицы, потовые и сальные железы. Из них потом идёт рост нового эпителия, и ожоговая рана заживает.

– Нет нет, в нашем случае это совершенно исключено! – категорически возразил профессор. – Кожа несчастного однозначно превратилась в какой то, гм м м… панцирь. Нет нет, он просто не может быть живым, коллеги! Глядя на него, я начинаю верить в мистику, ибо без вмешательства какого то колдовства этот несчастный уже давно должен гнить, гм м м… простите за неуместное выражение, в могиле!

– Прошу заметить, коллеги, обожжён он был больше года назад, – с усмешкой вступил в разговор Олег Карлович. – Сумел дойти из далёкого фронтового госпиталя до Самары, и вот… Невзирая на плачевное состояние, он всё ещё жив.

– Нет, это выше моего понимания, – пожал плечами Иосиф Борисович. – Он никак не мог выжить, никак! Да он же… Он же ходячий мертвец, господа, больше никакого объяснения сему феномену я не вижу!

– Вот и я сначала так же реагировал на этого человека, как вы сейчас, коллеги, – вздохнул Олег Карлович. – Я и вам про него рассказывал, но вы мне не верили. А я разговаривал с ним осенью, и то, что он рассказал мне…

– Что он рассказал тебе, коллега? – посмотрели на него доктора. – Говори, не томи, Олег Карлович?

Кольцов посмотрел в окно, вздохнул и пожал плечами.

– Там, на фронте, немцы солдат наших в окопе огнемётами пожгли, – заговорил он. – Из всех он один тогда выжил. В госпитале его даже лечить не стали и к безнадёжным в палату поместили. А оттуда его санитарка старушка к себе в дом забрала и выходила.

– Надо же, – ухмыльнулся профессор, – хоть одним глазком взглянуть бы на эту чудесницу.

– Взгляни, если желание такое есть, – вздохнул Олег Карлович. – Такая же старушка богородицей у хлыстов в Зубчаниновке состоит. Вот у неё этот калека и лечится всё последнее время.

Выслушав его, доктора тут же вступили в дискуссию, бурно обсуждая услышанную новость.

– Я ещё пару человек назвать могу, кто у неё лечится! – немного повысив голос, сказал Олег Карлович. – И знаете что, они сейчас весьма неплохо выглядят.

– Вы так говорите, будто сами верите в эту чушь, Олег Карлович, – взглянул на него изумлённо профессор. – Вы что, ставите под сомнение изыскания медицины?

– С некоторых пор да, – вздохнул Кольцов.