|
Так всегда бывает в природе, иначе, чем в людском мире, но Джеку казалось, что это возможно только здесь. Здесь даже одиночество не так угнетало, и Джек внезапно решил, что никуда отсюда не уедет. Агнесса может ехать к своему Орвилу, но он останется, хотя и будет тосковать по ней и по Джессике, о которой всегда вспоминал с теплотой. Он не мог сказать, что любит ее, просто он знал, что этот ребенок — кровно близкое ему существо. Он никогда раньше не задумывался над тем, что женщина когда-нибудь может родить ему ребенка, но, если уж на то пошло, матерью своих детей он мог представить только Агнессу. А Агнесса… Впрочем, о ее ребенке от Орвила, как и о самом Орвиле, Джек почти не вспоминал.
Он шел и шел; ноги мягко, почти невесомо опускались в густую белую пыль, глубоко погружаясь в нее; казалось, будто идешь по перине. А ведь он проезжал по этой дороге несчетное количество раз! Он оглянулся: пусть что-то и изменилось, но самое прекрасное и великое — солнце, горы, сухой и прозрачный, точно звенящий легкий воздух — остались прежними. Джек был уверен: в этих краях его вряд ли найдут. Далеко от того места, откуда он сбежал; портовый город, где много приезжих, среди которых легко затеряться, да и вообще… свой край защитит, как защищают порой стены родного дома тех, у кого он есть. Ветер несся навстречу непрерывным потоком, сильный и горячий южный ветер, и так потрясающе красиво было кругом, что одинокому путнику впору казалось сесть и сказать себе: «Чем прекраснее, радостнее кажется нам внешний мир, тем острее чувствуем боль внутри. Мы ходим по земле, уходящие вглубь себя замкнутые миры, зашифрованные судьбы, ключ от которых в руках молчаливой смерти; мы плывем по морю жизни, как корабли, или валяемся на ее дорогах, как камни, и все мы одни, потому что неповторимы, хотя и бываем порой обмануты кажущимся сходством наших мыслей и чувств, слиянием душ, призрачным, как все наши самые большие надежды. А жизнь, она вообще придумана неизвестно зачем, потому что все уходит, и ничто не бессмертно». Джек обязательно сказал бы так, если б только сумел. Он дошел до конного завода даже быстрее, чем предполагал: судя по солнцу, не было еще и полудня. Территория завода, обнесенная новыми высокими стенами, заметно расширилась, ворота тоже поставили новые; в них, по-видимому, нельзя было войти так просто, как раньше. Джек подошел к охранявшему их человеку, объяснил, зачем пришел, и его пропустили. Он вошел, огляделся по сторонам, и тут же дикая безудержно-волнующая радость охватила его: в просторных загонах он увидел множество прекрасных породистых лошадей, он почувствовал наяву все то, что снилось ему столько лет. Здесь был его дом, его стихия. Солнце обжигало лицо, но внутренний жар был еще сильнее; Джек ощутил внезапный прилив сил юности, как много лет назад. Он повернулся, заметив идущего навстречу человека. Это был помощник управляющего, новый, как отметил про себя Джек. Любопытно, остался ли тут кто-нибудь из тех, с кем пришлось работать когда-то? Несколько минут спустя Джек узнал собеседника: это был Берт, простой, бесхитростный парень, с которым ему случалось проводить время в одной компании еще до знакомства с Агнессой. Вот как, значит, Берт дослужился уже до помощника управляющего? А ведь он не был лучшим в те времена, когда они работали вместе. Джек вздохнул: лучшим был он сам! Конечно, может, его и не поставили бы на это место, а может… И сотый раз за последнее время он подумал о том, что, не встреть он Агнессу, возможно, имел бы многое, вплоть до собственного ранчо! Не век же был бы у него ветер в голове! И среди десятка-другого девчонок, что крутились вокруг, он нашел бы, наверное, неплохую подругу, пусть намного проще Агнессы, ну и что! Зато и жизнь не оказалась бы такой мучительной и сложной… Джек, не признаваясь Берту, что они когда-то были знакомы, объяснил, что хотел бы получить здесь работу. Тот отнесся к нему дружелюбно и ответил, что такое возможно: им нужны люди. |
