– Ты практик, я теоретик. Ладно, заберешь мою машину завтра на стоянке Курского вокзала. Я тебе позвоню. Делай, как знаешь.

Через пятнадцать минут Журавлев выезжал за ворота райотдела. Он думал о том, что идея Степана неплохая, но только ничего у него из нее не получится. Людям Рамзеса или какого-то там банкира его убивать ни к чему. Он нужен им живым, чтобы вернуть портфель. Что толку, если они уберут вора с дороги. Ни тепло, ни холодно. Если они и сделают попытку проникнуть в больницу, то с единственной целью похитить больного, а не убить. И то это глупо. Пусть выздоровеет, а потом они его встретят в день выписки. Но об этом он не мог рассказать Степану, как и о многом другом.

Сейчас голова Журавлева была занята совсем иными мыслями. Рамзес убил адвоката некоего Ухова Игоря Алексеевича, находившегося в отпуске или командировке. А дочь, потерявшая документы, просит отпустить отца из заточения. Адвокат был всего лишь посредником. Очевидно, некий Ухов и является владельцем документов, которые так интересовали хозяина Рамзеса. Договориться с ним не удалось, и они его похитили, чтобы потребовать выкуп у дочери в виде тех самых документов. А значит, дочь знает цену бумагам и, возможно, способна их расшифровать. Интересно было бы посмотреть на дочку. Если она не совершенный крокодил, то с ней можно было бы скооперироваться с целью мести Рамзесу и его хозяину. Но эту мысль Журавлев быстро отмел. Что может сделать женщина? Только все испортить или стать обузой.

Он понятия не имел, что дочь Ухова едет следом за его машиной в двух десятках метров и плюс еще десяток машин, которые опекали его не хуже, чем люди Степана. Дик никогда еще не пользовался таким всенародным вниманием. Ну суперзвезда, не иначе.

Катя встретила его с кислой физиономией.

– Так, понятно. Опять билеты нужны? Хоть бы цветок принес, джентльмен хренов. Раньше без шампанского и конфет не появлялся. Всю ночь диван скрипел, а теперь и через порог не переступишь.

– Тихо, крошка, виноват. Про цветы забыл. Но у меня неприятности, серьезные неприятности. Кстати, о скрипе дивана. Я могу сегодня остаться у тебя. Вечером будет и шоколад и шампанское. Но сейчас ты позвонишь в кассы вокзала и прикажешь своим девочкам изыскать для меня резерв. Один билет на завтра в Симферополь и обязательно «СВ», а лучше целое купе.

– С телкой намылился?

– Ты меня проводишь и посадишь в поезд. В твоих силах приказать проводнику не подсаживать ко мне в купе ни единой души. Сама сдашь ему оба билета на купе. Ты ведь как-никак большая шишка на железке. Что скажешь?

Лицо Кати просветлело.

– Черт с тобой, заходи.

Он вошел в прихожую.

Женщина выглядела не лучшим образом. Голова в бигуди, халат, едва прикрывавший большой живот, грудь невероятных размеров и морщинистое лицо, блестевшее от крема. Она сняла трубку и набрала нужный номер.

– Клава, это я. Найди мне «СВ» на завтрашний симферопольский. Сейчас от меня человек приедет… Да-да, тот самый красавчик, но ты рылом не вышла на него глаз ложить.

Катя бросила трубку.

– Ты это брось – моих кассирш соблазнять. Привык бабам глазки строить, а потом они полдня ходят с мокрыми трусами. Давай вали. Шестое окно, и к вечеру чтобы здесь был, не то билеты аннулирую.

– Слушаюсь и повинуюсь, Катерина ибн Степановна. Цветы, шампанское и шоколадки обеспечены. Только сваргань что-нибудь пожрать. Три дня, кроме водки, во рту ничего не держал. Силы покидают мою плоть, а с твоими потребностями хиляк не справится.

– У меня баранья нога лежит в холодильнике.

– То, что нужно. У тебя есть время с ней разобраться. И картошечки побольше.

***

Журавлев отправился на Курский вокзал. За билетами стояла огромная очередь во все кассы, но шестое окно было закрыто, а на стекле стояла табличка «Администратор» и тут же табличка «Не стучите, билетов нет».