— Удалось. Сработали чисто. — улыбнулся Журавлев, хоть что то хорошее можно доложить председателю…

Юрий Андропов кивнул головой, повернулся и медленно пошел по заснеженной тропинке обратно, к жилым корпусам… Генерал Журавлев поспешил за ним.

Москва. 06 февраля 1971 года

Здание генеральной прокуратуры

Утро — наказание мое. Да еще общественный транспорт. Прошлой ночью снова шел снег, дороги замело, троллейбус шел еле-еле. В итоге я опоздал на двадцать минут, мало того — на проходной вахтер записала номер моего пропуска и время моего прибытия на работу. Значит, разбирательство потом неизбежно…

В кабинет шефа я вломился подобно средневековому рыцарю — с шумом, показывая, как я бежал на работу. Александр Владимирович как раз как назло проводил утреннюю оперативку, все прервались на полуслове.

— Ага. Для опозданцев повторяю: с сегодняшнего дня в нашей следственной группе на одного человека больше: это подполковник милиции Ивашко Константин Аркадьевич. А вот этот лоботряс — мой стажер, Соболев Сергей Владимирович.

Мы пожали друг другу руки, я исподлобья осмотрел нового члена группы. Невысокий, в хорошем костюме, темноволосый, с тонкими усиками, явно следит за собой. Чем то похож на иностранца. Странно, обычно милиционеры таким не бывают, по крайней мере, представляешь их другими…

Калинин тем временем завершал оперативку.

— Итак, на сегодняшний день вырисовываются две версии убийства:

Первая — убийство на бытовой почве. Эту версию я попрошу отработать майора Глазко. Необходимо найти сына Комарова, Михаила, выяснить есть ли у него алиби на день убийства. Еще раз опросить ближайших соседей, чтобы выяснить, приходил ли кто-нибудь к полковнику Комарову регулярно, если да то установить этих лиц и отработать на причастность к убийству.

Майор Глазко коротко кивнул головой

— Вторая версия — убийство вследствие служебной деятельности либо из мести за нее. Этой версией я попрошу заняться подполковника Ивашко. В рамках этого направления расследования нужно опросить всех сослуживцев Комарова, определить какими делами он занимался и кому выгодно его устранение. Также нужно понять дела всех его «крестников», определить у кого были мотивы и не освободился ли кто в ближайшее время.

Ну а мы — при этих словах Александр Владимирович пристально посмотрел на меня — для начала завершим те дела, которые у нас есть в производстве, потом присоединимся к вам. Вопросы?

Вопросов не было

— Тогда, товарищи оперативка закончена. За работу!

Честно говоря, я смотрел на шефа и не мог поверить своим глазам и ушам. А как же третья версия? Почему не упомянуто о неизвестных лицах, приезжавших к Комарову перед убийством. Сохранились ли вообще те протоколы допросов, которые делали мы с Константином Ивановичем?

— Сергей, возьми вон ту папку, с делом Гриценко. Вон первая сверху лежит…

Началась работа… Я взял папку, раскрыл ее и чуть не выронил из рук: к первому же листу была прикреплена записка, написанная крупным торопливым почерком шефа «Через пятнадцать минут в курилке. И тихо!». Черт, что за конспирация… Мы что прячемся даже от собственной следственной группы?

«Курилкой» в среде следователей называли мужской туалет. Несмотря на то, что курить там было строжайше и категорически запрещено, курили все там. Некоторые конечно дымили в кабинете, открыв настежь окна, но после прошлогоднего случая, когда следователь Мироненко уронил окурок на дела и они вспыхнули ярким пламенем, желающих курить в кабинете стало все-таки намного меньше.