Глава 2

ДАМЫ МЕНЯЮТ КАВАЛЕРОВ

Первое утро нового года всегда начинается с больной головы. За шесть десятков лет Константин Бенедиктович это усвоил прекрасно, поэтому, как только разлепил глаза, протянул руку за анальгином. Таблетку со стаканом воды он приготовил еще вчера, и теперь проглотил ее с кислой миной на опухшем лице.

– Шельма, однако, – он вспомнил богатую родственницу, и недовольство сменилось радостной улыбкой. – Как окрутила!

Пенсионер Министерства обороны поднялся и тряхнул жалкими остатками шевелюры. Втянул живот, расправил плечи и сделал пару покачиваний слева направо. Перед родственницей захотелось предстать в полной боевой готовности. Константин Бенедиктович нисколько не сомневался, что миллионерша заинтересовалась подтянутым военным, виски которого украшала мужественная седина. Он подошел к окну, глядя на свое отражение в стекле, и первый раз в жизни пожалел, что в его комнате нет зеркала. Раньше Пародонтов не вешал его из принципиальных соображений: мол, не внешность украшает мужчину, а деловая хватка, упорство в достижении цели и душевная мужественность, а не показная. Константин Бенедиктович задумался, говорил ли он вчера Аделаиде о выборах в совет местного управления? О том, что он фактически единственный достойный кандидат на столь ответственный пост. Если и говорил, то повторить не грех – ветреные женщины плохо усваивают ценную информацию с первого раза. Нагляднее, разумеется, было бы показать пригласительный билет на рождественский ужин в мэрию, но или его не прислали, проигнорировав такого кандидата (это козни противников!), или билет затерялся (какая жалость!). Но Константин Бенедиктович не позволил настроению испортиться: прикинул, чему был больше бы рад – если бы Аделаида в него влюбилась и захотела женить на себе или тому, чтобы нашелся этот чертов билет. Однако так и не смог выбрать.

– Константин, не спишь? – постучала сестра.

– Заходи.

– Сережа не разговаривает! – всплеснула руками Клементина и опять схватилась за замотанную полотенцем голову.

– Продолжает ваньку валять? – нахмурился Константин Бенедиктович. – Приведи его в кабинет через пятнадцать минут.

Пятнадцать минут потребовалось Пародонтову, чтобы помочь таблетке справиться с похмельем.

Комната, которую решительными шагами мерил Константин Бенедиктович, располагалась на первом этаже дачи и раньше служила летней кухней. Ее перестроили, присоединили к дому и приспособили под библиотеку, назвав кабинетом. В кабинете стояло большое кожаное кресло (на его краешке сидел внук Сергей Аполлинарьевич) и был стол, обтянутый зеленым сукном; всякий раз, когда Константин Бенедиктович останавливался возле внука, он барабанил по нему пальцами.

– Итак, молодой человек, вы продолжаете бастовать?! – рявкнул дед. – Третий день вы изволите не разговаривать с близкими людьми из-за ничтожного повода! Вам не разрешили днями просиживать у компьютера. Но это не я, а бабушка Клементина спрятала от тебя провода, повыдергивав их из системного блока.

Сережа презрительно хмыкнул и отвернулся.

– Я не знаю, где она их хранит, – пожал плечами тот. – Но это не меняет дела. Считаю, что Клементина и Аполлинарий правы, не позволяя тебе портить глаза, мозги и осанку. Горбатый воин никому не нужен! Вместо этого на зимних каникулах ты должен заняться зимними видами спорта, чтобы тренировать тело для будущей армейской службы.

Сережа мрачно усмехнулся.

– Разумеется, я знаю, что тебе больше по душе интернетная фигня…

Внук изумленно уставился на деда.