– Конечно, а ты у нас просто герой! Крепкий орешек и Бэтмен, защитник всех угнетенных… «Брат два» новоявленный! Ты не мог как-нибудь по-другому?..

– Как? К совести его обращаться? Каким, интересно знать, образом? Уговорами? Вот мы и поговорили. Знаешь, есть такое старое правило: если сердце не ответит, нужно в печень постучать. Или я должен был ему сперва ксиву показать, разъяснить права, продемонстрировать Кодекс со статьей за мелкое хулиганство, от граждан принять письменные заявления, что оскорбили их нравственность, а потом тащить злодея в околоток, чтобы там его сурово покарали: штраф копеечный выписали или, того круче, предупреждение объявили? Так, по-твоему, надо было действовать? Да не проймешь ты его такими мерами ни-ког-да! Отсидит три часа в камере, вернется и станет куражиться еще больше, радуясь, что наказание в нашей стране не бывает адекватно содеянному.

– Не надо было тебе встревать, – сказала Маша, опустив взгляд, но Акулов упрямо помотал головой:

– Надо! По крайней мере, хоть один ублюдок в следующий раз, прежде чем начнет быковать, задумается, чем это может для него кончиться. Не абстрактной встречей с законом, на который они давно болт забили, а конкретно сломанными пальцами и ребрами… И слава Богу, что он нарвался на меня, а не испортил настроение какому-нибудь порядочному человеку. Я, по крайней мере, к таким ситуациям подготовлен, и где-то в глубине души они мне даже нравятся. Не говоря о том, что я все-таки сотрудник милиции, и вспоминать об этом надо не только раз в месяц, когда расписываешься в ведомости за зарплату.

– Не надо, пожалуйста, громких фраз. Были бы все такими идейными…

Позже выяснилось, что Маша переживала исключительно потому, что для Андрея, с его «зависшим» уголовным делом, мордобой может обернуться новым арестом. Окажись поблизости патрульная машина – и кто знает, чем бы закончилась эта история. Район «чужой», Андрея тут никто не знает. Могли пойти навстречу коллеге, а могли и попытаться за его счет «срубить палку» .

Особенно, если у побитого быка есть связи в местном отделении или влиятельные родственники. Заявления Маши, как адвоката Андрея, никто в расчет принимать бы не стал, а надеяться на лояльные показания других свидетелей драки по меньшей мере наивно.

Короче, объяснились. Но вечер был безнадежно испорчен.

А как все начиналось, какие планы бродили в голове Андрея… Надо же было подвернуться этой толстой скотине!

Возвращаясь от Маши в одиннадцатом часу вечера, Акулов думал, чем занять воскресный день.

Чуть меньше суток назад, обмениваясь собранной за день информацией, Волгин сказал: —Заварова можно брать за жабры хоть сегодня вечером. Но мне почему-то этого делать не хочется. Есть, знаешь ли, такое извращенное желание провести выходные дни дома… Или не очень дома, но, во всяком случае, подальше от работы и поближе к постели. Шестое чувство мне подсказывает, что если Заваров и при делах, то за субботу и воскресенье он ничего не натворит.

– Что ж, давай отдохнем, – кивнул Акулов. – Значит, говоришь, разузнал много нового?

– Много не много, но кое-что получилось. Можно тебя поздравить с первым раскрытием.

– Первое раскрытие у меня, знаешь, в каком году было? – фыркнул Андрей. – Ты на «гражданке» тогда как раз ошивался, бабки стриг и груши околачивал… Даже нет, вру, пораньше твоего бегства это произошло… Так что там получается?

– Если твой осведомитель ничего не напутал, то Заваров отоварил трех кавказцев, продавцов с нашего рынка. Возбудили «тяжкий вред здоровью», первую часть. Дело лежит «глухарем», Заваров по нему никаким боком не светится.