|
- Чем могу служить, господин главный викарий? - спросил Саварюс. Аббат с обычным добродушием выложил, в чем дело, но Альбер выслушал его весьма холодно. - Господин аббат, - ответил он, - я не могу взять на себя защиту интересов Ватвилей, вы сейчас поймете, почему. Моя роль требует сохранения строжайшего нейтралитета. Мне нельзя становиться на чью-либо сторону; я должен оставаться для всех загадкой до самого дня выборов. Выступать в пользу Ватвилей в Париже - это еще куда ни шло; но здесь.., здесь, где все истолковывается по-своему, стали бы думать что я - защитник аристократов из Сен-Жерменского предместья. - Неужели вы полагаете, - возразил аббат, - что останетесь в неизвестности, когда накануне выборов начнется борьба кандидатов между собой? Ведь тогда все узнают, что ваше имя - Саварон де Саварюс, что вы были докладчиком Государственного совета, что вы деятель Реставрации! - В день выборов, - сказал Саварюс, - я буду тем, кем мне понадобится быть. Я намерен выступать на предвыборных собраниях. - Если де Ватвиль и его партия поддержат вас, то у вас будет сотня голосов, сплоченных и более надежных, чем те, на которые вы рассчитываете. Всегда можно посеять несогласия на почве различных интересов, но нельзя рассорить людей, питающих одинаковые убеждения. - Ну, черт побери, - ответил Саварюс, - я вас люблю и готов многое сделать для вас, мой отец. И с дьяволом можно войти в соглашение. В чем бы ни заключался процесс де Ватвиля, можно затянуть дело до самых выборов, пригласив Жирарде и руководя им. Но я согласен выступать лишь на другой день после избрания. - Сделайте еще одно, - сказал аббат, - посетите особняк де Рюптов; там есть молодая особа лет восемнадцати, у которой со временем будет сто тысяч ливров ежегодного дохода; поухаживайте за нею. - Ах, это та девушка, которую я часто вижу в беседке? - Да, это мадемуазель Розали, - продолжал де Грансей. - Вы честолюбивы. Если вы ей понравитесь, вам удастся осуществить все свои дерзкие мечты и даже стать министром. Всегда можно занять министерский пост, имея сто тысяч ливров годового дохода, да еще при ваших необыкновенных способностях. - Господин аббат, - ответил Альбер с живостью, - даже если бы мадемуазель де Ватвиль была втрое богаче и любила меня, я все равно не мог бы предложить ей руку. - Вы женаты? - спросил де Грансей. - Мой брак еще не освящен церковью и не записан в мэрии, но я не свободен. - Тем хуже, особенно если придавать этому большое значение, как, по-видимому, делаете вы, - заметил аббат. - Все, что еще не совершилось, можно расторгнуть. Не допускайте, чтобы удача ваших планов зависела от воли женщины; умный человек, отправляясь в дорогу, не рассчитывает на чужие башмаки. - Оставим в покое мадемуазель де Ватвиль, - сказал серьезно Альбер, - и вернемся к делу. Я вас люблю и уважаю и ради вас готов выступить по делу барона, но лишь после выборов. До тех пор тяжбу будет вести Жирарде по моим указаниям; вот все, что я могу сделать. - Но ведь есть вопросы, которые можно разрешить лишь после осмотра местности, - сказал главный викарий. - Вместо меня поедет Жирарде, - ответил Саварюс. - В этом городе - а я его отлично знаю - нельзя позволить себе пойти на шаг, могущий подвергнуть опасности важные интересы, связанные с моим избранием. Аббат де Грансей ушел от Саварюса, бросив на него лукавый взгляд, в котором, казалось, сквозила и насмешка над твердой политикой молодого борца и восхищение перед его решительностью. |
