А потом еще одно. Я могу понять, что никто ничего не слышал. Это вполне возможно, тем более что эта канарейка не переставала громко петь. Но совершенно очевидно, что тот, кто совершил это убийство, должен был быть в крови с головы до ног. Но на красном ковре мы обнаружили всего два или три пятна, оставленные, возможно, садовником. Больше нигде в доме крови не было.

А крови из ран вытекло очень много! Особенно из раны на шее. Кровь текла и текла. Судебно-медицинский эксперт заметил, что было практически невозможно, не измазавшись в крови, нанести эти пять или шесть ударов, а затем уложить женщину так, как она лежала, и прикрыть ее. На убийце обязательно должны были бы остаться следы. Тело лежало на кровати и было частично прикрыто простыней. И снять с нее ключ на цепочке тоже было довольно трудно. Он должен был быть весь в крови, я имею в виду убийцу.

Тот факт, что ключ исчез и мисс Эмили стала искать его с такой настойчивостью, удивил их тоже. Никто им тогда ничего не объяснил, а они не знали о золоте, которое убитая держала под кроватью.

— Мы тогда были в замешательстве, — признался инспектор. — Мы не знали, виновны в этом члены семьи или убийца пришел со стороны, а в нашем распоряжении были факты и за и против обоих предположений. Это выглядело как убийство, совершенное без всяких причин. Такие убийства выводят из себя полицию, потому что ей не с чего начать, но очень нравятся прессе! Можно было говорить по этому поводу все, что угодно! Это мог сделать сумасшедший с крыльями за спиной. Или птица, которая сошла с ума и принесла в клюве кусочки травы на крышу. А что было делать нам? Мы твердо знали, что никто не влезал на крышу по этим колоннам с топором или без топора. Мы видели, как фотограф поглаживал рукой одну из колонн, пытаясь ее сфотографировать. Он, конечно, оставил на ней свои следы, но мы знали, что это не следы убийцы!

Это все, что касается наружной части дома. А теперь посмотрим, что происходило в доме. Возьмем, например, время убийства. В четыре часа мисс Эмили выбежала из боковой двери и упала на траве в обморок. В половине четвертого миссис Тэлбот ушла от убитой, и та приготовилась уснуть. Сколько времени было у убийцы, чтобы вымыться и освободиться от окровавленной одежды? Убийца не сжег свою одежду и нигде не спрятал ее. Мы не только открыли печку — один из наших людей залез в нее, и мы с трудом вытащили его оттуда!

И так продолжалось до шести часов, пока Маргарет, будучи самой спокойной в семье, не увидела топор. Когда полиция показала его ей, она побледнела, ей стало нехорошо, но она узнала топор и сказала, что топор принадлежит им.

Обычно с мая по ноябрь он висел у них на задней стене сарая на двух гвоздях. Дверь в сарай всегда открыта, но Эбен заметил, что в этот день дверь была закрыта. Осмотр сарая не дал возможности установить, когда был взят этот топор. Гвозди, на которых он висел, были на месте. Все там лежало так же, как и раньше. На узенькой полочке, где мисс Маргарет сажала свои цветы в горшки, не было ничего, кроме увядших листьев и просыпанной земли.

В сарае не обнаружено пятен крови или окровавленной одежды.

Когда стало известно, что топор принадлежал семье, полиция решила, что это семейное дело. И вдруг Эмили Ланкастер, не выдержав допроса, заявила, что когда она приходила в себя на лужайке, рядом с ней находился Джим Веллингтон.

После этого вызвали Пегги, и она, как говорят полицейские, раскололась. И дело закрутилось.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Допросив членов семьи и слуг, полицейские в конце концов смогли сделать некоторые выводы. У меня сейчас есть копии этих допросов, и так как они подробно раскрывают события этого дня, я повторяю их здесь в несколько сокращенном виде, убрав повторения и то, что не относится к делу, но не искажая ничего.