— Тебе не обязательно умирать.

— Кто-то должен.

— Откажись от идеи запуска ракет. Я не стану менять вирус.

Голем качает головой.

— Искупление. Помнишь?

— Ты не можешь быть уверен, что я не откорректирую вирус потом.

— Убьёшь её?

Ренегат говорит о Марне. И о любви. Я должен задать ему вопрос.

— Ты приходишь ко мне из любопытства, — Голем откидывается на спинку кресла, глаза его закрываются. — Ждёшь откровений. Я постараюсь тебя не разочаровать.

— Вы умеете любить?

— Как и вы.

— Но химия тела…

— Химия легко воспроизводима. Дело не только в ней. Суть любви в последствиях.

— Объясни.

— То, что ты делаешь, когда любишь. Для того, кого любишь. Марна отдала себя тебе. Ты решил оставить ей жизнь. Разве этого мало?

— Нет, — я качаю головой. — Дело не в ней. Я не превратил вирус в оружие истребления искинов не из-за любви.

На губах Голема появляется улыбка. Он словно ждал этого признания.

— Разумеется, из-за неё, — говорит он, не поднимая век. — Хотя ты прав: Марна здесь была ещё ни при чём.

Фёдор открывает дверь. По его лицу ясно, что случилась неприятность.

— В чём дело? — спрашиваю я, отдавая дворецкому пальто.

— Приходил Лемарский. Сказал, что вернётся завтра.

— А чего он хотел?

— Я спросил, что передать, но он не ответил.

— Ну, мне нечего добавить к уже сказанному. Будь добр, принеси курительные смеси в гостиную.

Полицейский меня сейчас беспокоит в последнюю очередь. Даже если он убедится, что я убил Шпигеля, мою вину пока невозможно доказать: нет ни трупа, ни мотива. Марна, скорее всего, не станет топить меня.

Фёдор возвращается с подносом в руках и ставит его на журнальный столик.

— Ужин подавай минут через двадцать.

— Хорошо, господин Кармин.

— Марна дома?

— Да. Сказать ей, что вы пришли?

— Не надо. Увидимся в столовой.

Фёдор выходит, а я заправляю испаритель смесью и «раскуриваю».

Если подумать, виртуальность — игра для взрослых, имитирующая жизнь. Врачующая раны, оставленные упущенными возможностями. Люди, окружающие меня здесь — либо симуляторы, либо такие же игроки, как я. В последнее время мне всё труднее убеждать себя, что происходящее — реально. Это не значит, что я хочу, как Олег, переселиться в действительность. Меня не удовлетворяет ни одна из сторон: я будто завис в самом зеркале.

Спустя четверть часа в гостиную заглядывает Фёдор, чтобы пригласить меня в столовую.

Марна уже сидит на своём месте. Подхожу, чтобы поцеловать её.

— Привет, — говорит она. — Ты сегодня долго.

— Виделся с нашим общим знакомым.

— Что-то изменилось?

— Нет. Обменялись мыслями о будущем.

— Вы нашли общий язык?

— Надеюсь, что да. Главное, чтобы он не передумал.

— Полагаю, он всё решил.

— Решить и сделать иногда совсем не одно и то же.

Входит Валентина с кастрюлей в руках.

— Неспокойно стало у нас в доме, — заявляет она, ставя ношу на стол.

— Суп на ужин? — спрашиваю я.

— Нет, господин Кармин, это тушеная телятина.

— Что тебя беспокоит?

Валентина начинает накладывать нам с Марной дымящиеся куски аккуратно нарезанного мяса.