Не надо было даже присматриваться, чтобы понять, что он тоже с похмелья.

Алекс обнял дочь, но взгляд его был устремлен прямо на Ангелину.

– Я смотрю, ты переночевала без особых катастроф.

Кошмар. Даже от его голоса все вздрагивало внутри. Ее щеки пошли пятнами.

– Тебя это удивляет? – спросила она, ощущая все старые симптомы – щемящее чувство в груди, покалывание между бедер и внезапно набухшие соски. Помоги ей Господь, если бы он случайно коснулся ее!

Раньше он любил смеяться, обнажая крупные белые зубы. Сейчас даже улыбается редко. Он так изменился за те годы, что она наблюдала за ним издали; Ангелина понимала, что под великолепно сшитыми дорогими костюмами и рубашками с вышитыми монограммами прячется настоящий Алекс. Даже в старших классах и на начальных курсах в колледже в нем было что-то особенное. Что-то сильное, гордое, честное и благородное – все то, чем обладали Рыцари в Блестящих Доспехах и что, казалось бы, безвозвратно ушло вместе с Камелотом и Рыцарями Круглого Стола и превратилось в развлекательное шоу.

Оказывается, исчезли не все. Меч Алекса немного затупился, доспехи значительно потускнели, но он по-прежнему сражается – с драконами бизнеса.

Ангелина подошла к размеченной грядке.

– Вы приглашены сегодня вечером на ужин, – напомнил Алекс. – Гас тебе говорил?

Ангелина молча кивнула. У нее не было намерения подвергать себя новым искушениям. Гас мог бы пойти один. Она собиралась в последнюю минуту сказать, что болит голова.

Не спеша подошел Гас, выглядевший немного бледнее обычного.

– Послушай, парень, мы бы могли привезти Сэнди сами. К чему лишние хлопоты?

– Я был по соседству.

Гас приподнял бровь. Ангелина сконцентрировалась на перегнившем коровьем навозе, прилипшем к носку ее левого ботинка. Сэнди преувеличенно тяжко вздохнула и поползла к конторе, где оставила учебники.

– Он держит эту юную леди в кулаке, – заметил Гас, стоя вместе с сестрой у теплицы и наблюдая, как они уезжают на блестящем «XJ6» Алекса.

– Четырнадцать – бурный возраст. Однако она справляется с ним прекрасно. Между прочим, я не собираюсь ехать с тобой вечером.

Беззвучно присвистнув, Гас произнес:

– Этого я и боялся.

– Беда невелика. У меня разболелась голова, вот и все.

– Плохо дело. Я выпил весь твой аспирин. Постой-ка, как я сразу не догадался! Это такая особая головная боль, которая началась у тебя лет двадцать назад, да?

Она бросила на него гневный взгляд.

– Мое электричество в порядке?

– Как новое, даже еще лучше. Я заставил ребят поработать на славу. Домик-то построен в сороковые, когда и нужно было только радио, вентилятор, несколько лампочек и холодильник. Сейчас ты можешь установить по крайней мере достойный водонагреватель.

– Прекрасно. И раз уж ты отправляешься вечером, прими-ка сначала душ. Как только я закончу здесь, тоже собираюсь отмачивать свои старые кости, пока они не перестанут болеть.

– Мне казалось, у тебя болела голова?

– Предлагаешь мне замочить и голову?

– Подумай еще раз, и поехали вместе, сестренка. Мы все уже подросли, и Алекс тебя не укусит, – усмехнулся Гас.

Заметив, что ее глаза потухли, он проклял свои бездумные слова. Он знал – глубокое безответное чувство может нанести неизлечимые раны. К счастью, его боль улеглась с годами и в душе остался только маленький шрам. Беда Ангелины в том, что она снова, впервые после того ублюдка Перкинса, что был бледной тенью Алекса, прыгнула в огонь.