Положив руки на колени, мы вновь погрузились в медитацию.

– Видишь ли ты ее подле него? – снова спросил он меня.

– Я уже давно ее вижу.

Тогда заговорил египтянин:

– Северное царство станет яйцом, которое вскормит Восстановителя веры, однако тот, кого назовут его отцом, не будет его отцом. Дух Амона не может снизойти на царевича Северного царства, поскольку сам он не является сыном Амона.

– Дух Амона может снизойти на его жрецов.

– Да, может, если фараон не оставит по себе продолжателя и если Амон прикажет небесному гончару.

После этого мы разошлись.

На следующий вечер, с наступлением темноты, жрецы, гетеры и паломники собрались у храма, перед которым были воздвигнуты статуи четырех богов Кабиров – Аксиры, Аксиокерсы, Акагокерса и Кадма – две статуи с поднятыми фаллосами символизировали мужское начало, две других – женское. Их называли также: Деметра – олицетворяющая созидание, Персефона – возрождение из огня, Гадес – смерть человека и Гермес – его рождение.

Мистерии являют собой грандиозное представление, похожее на театр, с той только разницей, что здесь нет зрителей, или, вернее, те, кто думают, что они зрители, сами того не ведая, становятся актерами. Потому что этот театр воспроизводит саму жизнь, и в нем посредством необходимых символических и магических действий исполняют события жизненного цикла, чтобы освободить нас от неправедных поступков, которые мы совершили, от дурного влияния, которому мы подчинились, и от воспоминаний о благих деяниях, от которых мы отвратились.

Театральные представления, на которые смотрят толпы, сидя на скамьях театрона в наших городах, – это всего лишь мирское подобие мистерий; последние избавляют нас от того, что нами содеяно, в то время как первые освобождают нас от наших собственных желаний.

Для посвященных действия мистерии наделены ясным смыслом, в то время как непосвященные ничего в этом не понимают, но это не столь важно, потому что магические символы действуют сами по себе и их влияние сказывается на вещах более глубоких, чем сознание и понимание.

Мистерия Кабиров началась с представления о смерти, с изображения убийства; затем великий жрец Кой, наделенный правом прощать неправедные деяния, подойдя к каждому, освободил его от бремени дурного поступка, прервавшего ход божественного жизненного цикла.

Он возложил руки на Филиппа и долгое время не отнимал их, а затем остановился перед Антипием, который, казалось, был этим удивлен и которому стало не по себе, – ведь, как всякий солдат, много убивавший и приказывавший убивать, он считал себя совершенно безгрешным. И вдруг все увидели, как Антипий Премудрый, подобно некоторым другим присутствующим, охваченный буйством, ринулся вперед, нанося колющие удары по земле – при том, что в руках у него ничего не было, – а затем бросился на невидимый труп и забился на земле с пеной у рта; он поднялся лишь, когда Кой возложил на него руки, но еще дрожал всем телом вплоть до выхода гетер.

Они вышли под звуки флейт, в руках держа ситры и трещотки, кимвалы и тамбурины; занавеси в храме распахнулись и появилась огромная маска, скрывавшая под собой жреца, исполнявшего роль Адама, первого человека людского племени. Я знал, что следом за ним должна появиться богоподобная заклинательница змей. Я прикрыл глаза, чтобы в последний раз представить ее такой, какой много раз видел ее в своих прозрениях и понять, когда подниму веки, не ошибся ли я. Я гнал прочь всякую мысль, пытаясь представить себе ту большую черную сферу с сероватой аурой вокруг, в центре которой мы, вещие люди, распознаем лица и тела, удаленные на большие расстояния. Затем я открыл глаза.

Олимпиада была тут, передо мной, – так близко я не ожидал ее увидеть. Она все приближалась, тонкая, почти обнаженная – лишь прозрачная ткань прикрывала ее бедра и грудь.