Первой жертвой стал сам царь Аминт, обманутый супруг. Поскольку никто еще не знал, на какие злодеяния способна Эвридика, то поначалу ее не решились обвинить в преступлении. Однако вскоре Эвридика отравила свою дочь, чтобы избавиться от соперницы на ложе зятя.

Если страсть была удовлетворена, то властолюбие не ослабло ни в Эвридике, ни в ее любовнике. Старший из трех сыновей Эвридики был провозглашен царем под именем Александр II; чтобы отнять у него власть, Эвридика и Птолемей расправились с ним таким образом, что на преступление наложилось еще и святотатство. Во время ритуального танца, при котором присутствовал молодой царь со всеми атрибутами верховного жреца, Птолемей, затеявший с воинами из своей стражи подобие схватки, приблизился к безоружному царю и пронзил его мечом. Затем он настоял на том, чтобы это убийство признали несчастным случаем. Царем провозгласили второго сына Эвридики, Пердикку, а регентом – Птолемея Алороса, тогда как последнего сына, Филиппа, вначале отправили на родину матери, в Линкестиду, чтобы держать его подальше от трона, а затем в Фивы в качестве заложника. Проведя несколько лет в безвластии, под угрозой смерти, Пердикка III смог наконец покончить с ужасным Птолемеем. Филипп вернулся из Фив, чтобы помочь своему брату. Эвридика сбежала и укрылась в своем родном племени, но не сложила оружия. У нее была душа полководца, она умела вести воинов в бой. Она собрала войска, спустилась к Пелле и отомстила за смерть любовника, убив второго своего сына.

Племя македонцев ни в чем не уступало ни Атридам, ни потомкам Лайя; Эвридика из Линкестиды превзошла Клитемнестру; а одному из ее сыновей, оставшемуся в живых, пришлось превзойти Эдипа.

Филипп, последний сын Эвридики, прекрасно знал, какая ему уготована судьба; он предупредил события, убив свою мать. Петля затянулась, круг замкнулся; убийство матери под стать детоубийству.

Однако все это время могущество Македонии крепло, несмотря на трагедии, происходящие с ее правителями. Всегда удивительно видеть, как народ выходит на первый план, в то время как смуты раздирают тех, кто над ним властвует и кровь заливает дворцовые плиты. Однако не стоит заблуждаться: дело в том, что именно в жилах этого народа закипает горячая кровь. Кто силен, тот воинственен, и та же сила, которая возносит царство к высшему предназначению, толкает его правителей к противоборству. Поэтому никогда не придавайте значения тому, что соперничество, взаимные обвинения, тяжбы, изгнания потрясают молодую нацию, не думайте, что она преждевременно задохнется, истощится: просто она переживает болезнь роста.

В тот же год, когда Филипп встал у власти в Македонии (2), новый фараон, в результате восстания, свергнувшего его отца Теоса, взошел на египетский трон, а в Персеполе незаконнорожденный Артаксеркс III, убив своих братьев, сменил на престоле Артаксеркса II.

Сильные раздоры сотрясали небеса. Именно в это время я был призван истолковывать знаки свыше и предсказать, что предназначили боги Македонии.

III. Храм и книга

Я никогда не читал вслух надписи, начертанные на стенах храмов.

Я произносил лишь то, что имел право произнести, потому что не все может быть услышано.

Наши храмы – это книги из камня; большую часть их страниц не должно читать низшему жречеству, и тем более непосвященным. Я отношусь к тем, кому дозволено читать все, что написано на каменных страницах храмов.

В фиванских храмах, в Египте, где я учился, в некоторых залах стоят камни: на одних начертаны знаки, на других ничего нет, опять знаки – и снова голый камень; переходя от испещренного знаками камня к другому, чистому, видишь только подобие текста, наделенного смыслом; те, кто прочитал его, думают, что поняли содержание, на самом же деле они не понимают ничего, потому что нужно еще зайти с другой стороны стены, где в такой же последовательности расположены камни, не тронутые резцом, и другие, покрытые знаками, при том, что каждому камню с надписью в одном зале соответствует чистый камень в другом.