Ровно 17 лет, до своей кончины 25 сентября 1250 г., несла Евфросиния монашеский подвиг. Житие сохранило одно из наставлений святой: "Счастлив дом, в котором господа благочестивые, счастлив корабль, который управляется искусным кормчим, блажей и монастырь, в котором обитают воздержанные иноки. Но горе дому, в котором обитают нечестивые господа; горе кораблю, на котором нет искусного кормчего; горе монастырю, на котором нет воздержания; дом обнищает, корабль разобьется, а монастырь опустеет. Ты же, боголюбезный человек, твори милостыню, прежде всего домашним слугам твоим, и если хочешь дать от щедрот твоих нам в монастырь, то пришли только деревянного масла, свечей и ладану. Этого нам достаточно!".

* * *

Князю Фёдору не суждено было стать искусным кормчим Северо-Восточной Руси. Но у Ярослава был ещё Александр. Теперь все надежды отца были на него. Вернувшись с несчастной свадьбы в Новгород, 12-летний князь (по возрасту он был уже готов к военному походу) подоспел к началу необъявленной пока войны с немцами. Вместе с рыцарями Ордена новгородские изгнанники Борис Негочевич со товарищи и сын беглого псковского князя Владимира Ярослав внезапно атаковали Изборск. Обманом эта пограничная крепость была захвачена. Но псковичи во главе с посадником Ярослава отбили Изборск, много немцев и изменников порубили, а князя и часть бояр взяли в плен и отправили в заточение в Переяславль.

Озлобленные неудачей, немцы перестали скрываться за новгородско-псковскими "диссидентами". Крестоносцы напали на Тесов в земле новгородской, захватили знатного человека Кирилла Синкинича и держали его в оковах в Медвежьей голове. Сильной дружины у Александра ещё не было: пришлось звать на помощь отца с переяславльскими полками.

Зимой 1234 г. войско Ярослава расположилось в Новгороде. К нему присоединились ополчения республики из города и всей области. Сила, в рядах которой выступил со своей молодой дружиной Александр, двинулась на Юрьев — резиденцию епископа, который, как справедливо полагали на Руси, руководил атаками крестоносцев. Целью русского похода было нанести немцам экономический ущерб, который заставил бы епископа отказаться от враждебных действий.

Став лагерем у Юрьева, Ярослав распустил часть войск "в зажитие воевать"; проще говоря — грабить и уничтожать имущество противника. Епископские рыцари из Юрьева и орденские братья из Медвежьей головы этого вынести не смогли. Покинув крепости, немцы атаковали русские сторожевые посты и гнали их до самого лагеря князя. Русские полки были наготове и ударили навстречу врагу.

По сигналу боевых труб и литавр блистающая сталью стена русских всадников ударила в бока лошадей шпорами и с места, одним прыжком выслала их в галоп. Первыми, на лучших конях, во главе своих дружин скакали под знамёнами с золотыми львами великого княжества Владимирского князья Ярослав и Александр, наставив длинные копья и прижав к плечу и колену ярко расписанные щиты. Мы не знаем, какой именно знак видели немцы в последние мгновения своей жизни на щите Александра. Но, скорее всего, это было изображение его патронального снятого Феодора Стратилата, которое он потом использовал на своих печатях.

Впервые Александр не в учении, а на поле боя нанёс противнику таранный удар копьём. Отвыкшая и землях язычников от правильного копейного боя рыцарская кавалерия была смята; выбитые из седел, но еще живые всадники растоптаны лапиной русских дружинников, за которой поспешала подобрать и пленить выживших новгородская пехота. Уцелевшие рыцари, сержанты и кнехты в беспорядке скакали прочь, до реки Омовжи (Эмайыги); немалая их часть в попытке спастись от русской конницы вылетела на хрупкий весенний лёд.

С глубоким сожалением смотрели Ярослав и Александр на проваливающихся с конями под лёд и бесславно тонущих рыцарей.