– О о о, Антоха, ты вовремя, присаживайся, – доктор потянулся в распахнутый ящик за вторым стаканом.
– Вы же знаете, что я пью очень редко, – отодвигая стакан, сказал его помощник, – и что за повод?
– Повод потрясающий, гляди, – ответил доктор и кинул бумажный сверток легким движением на стол, тот приземлился со шлепком на стол в сантиметре от стакана.
– Что это? – Антон не скрывал удивления.
– Это наша с тобой годовая зарплата, Антох.
Доктор сидел с довольной улыбкой, коньяк хорош, и это отражалось в голосе.
– Да я вижу, что не месячная. Но откуда? И кто этот человек? Если вы хотите, чтобы я продолжал с вами работать, то потрудитесь объяснить…
– Тщ щ щ… – перебил его доктор, приложив палец к своим губам, – не слова больше, и достал десяток рыжих бумажек из конверта, – держи, и не задавай лишних вопросов, будет время, ты сам все узнаешь. И еще кое что: перепиши следующей пациенткой на прием Карину…
– А как же ваша дочь? – удивился снова Антон.
– Всему свое время, ты ведь сам говорил, что у нас не было еще пациентов детей и что это риск. А теперь есть возможность испробовать. И девочка эта того же возраста, что и моя дочь. Но облажаться нам нельзя, Антох, понимаешь, нельзя, иначе…
Доктор изобразил пальцем, как перерезается горло и засмеялся, но смех выходил у него неестественный, какой то истерический.
Антон даже на мгновение расширил глаза в испуге – доктор спятил. Но потом вздохнул – доктор пьян.
– Мы обсудим с вами это завтра, хорошо?
В ответ Михаил Степанович икнул, а потом его голова медленно опустилась и резко поднялась.
****
Через минуту вдоволь охмелевший доктор развалился в кресле и что то бормотал себе под ном. В кабинете только он и недопитая бутылка коньяка. По какому случаю подарена эта бутылка? Кажется, прошло уже шесть лет. Тогда на рабочий телефон поступил звонок. Прибежал медбрат и сказал, чтобы Михаил срочно спустился к телефону. Звонила его жена, находясь дома на девятом месяце и вот вот должна родить.
Он ждал этого момента всю свою жизнь. Распланировал этот день до мелочей и рассказывал: «Как только я узнаю о рождении своего ребенка, я брошу все свои дела и полечу под окна роддома и буду стоять там с огромным букетом цветов…. Потом я отвезу свою жену и дочурку домой…». Внимательно Михаил Степанович впитывал каждое слово жены: «девочка, такая прелестная, она так похожа на тебя Миш, а глазки голубые. Да все хорошо. Да да, крохотная – три килограмма, ты представляешь маленькая такая частичка тебя и меня, спасибо тебе за нее Миш».
Михаил Степанович осознал, что он сидит пьяный в кресле и воротник на его рубашке уже намок от слез. Нужно идти домой, дать жене часть денег и сказать, что скоро все будет хорошо.
– Я не дам ей умереть!
****
На календаре 19 сентября, среда. Михаил Степанович сидел в своем кабинете, пальцы нервно постукивали по столу. За окном дождь отбивал сбивчивый ритм. Напряжение нарастало. Тяжелее и дольше идет время, когда сидишь в ожидании чего то очень важного. В этот день он ждал девочку на лечение. Дочь того самого спонсора. Его посещали предостерегающие мысли, появилась жена перед глазами со словами: «это большой риск… я боюсь…». Доктор резко начал тереть лицо ладонями, словно умывается. Лицо налилось кровью, и тут раздался стук в дверь:
– Михаил Степанович, это мы.
В дверях показался, знакомый парень со шрамом на губах, но в этот раз он улыбался. За ручку он держал девочку в вязаной шапочке. Головной убор прикрывал облысевшую головку от постоянных химеотерапий. Одета она была в розовую кофточку с нарисованным зеленым зайчиком на уровне живота, и розовые штанишки, а на ножках кроссовки под цвет зайчика. |