|
– Вот смотрю я на тебя и удивляюсь – и как это ты Пашку словила? Ведь ни грамма женского кокетства! Ни граммулечки продуманности! Сама наивность! Ну скажи – зачем мне его радовать раньше времени? Ну? Пусть он огорчится, помучается, да еще и меня поуспокаивает! А я буду безутешна. Ну надо же дать мужику испытать всю гамму чувств! Дать возможность проявить нежность, ласку, жалость! Да пусть же он себя хоть мужиком-то почувствует! Пусть немножко погорюет, ничего страшного. Зато потом, представь, я ему в пятницу позвоню и так тихонечко скажу: «Любимый, сегодня я отпросилась у мамы, и мы сможем скромненько посидеть у телевизора в моей норке». Он же не то что придет. Он прибежит!!! Принесется! А тут – вау!!! Какой сюрприз! Новоселье! И дальше – вся моя жилплощадь в нашем полном распоряжении! В любое время дня и ночи! И радость будет еще сильнее от того, что выстраданная! Ну неужели трудно сообразить?
Милка только с восхищением помотала головой: – Ой, Лянка… какая ты… дальнозоркая. А я б не выдержала. – Вот поэтому, милая моя, ты имеешь такого вот… Пашу, а за мной сейчас приедет такой вот… Данечка! – назидательно проговорила она, подбежала к зеркалу и пальчиком поправила невидимые неполадки в макияже. Растрепала волосы и улыбнулась ангельской улыбкой. – Кстати, у тебя стали падать продажи. И дисциплина. В понедельник будет планерка. – Во… во вторник, – закашлялась Милка. Она никак не могла понять – каким же это образом ее подружка может бить в самую точку? Откуда она все знает? И еще – ну как можно так быстро переключаться с одного на другое! – Да и действительно, – согласилась Ляна. – Понедельник – день тяжелый. – Можно подумать, вторник легче… – пробурчала Милка, когда подруга выскочила за дверь.
– Данечка, у нас, наверное, пока не получится встречаться, – шмыгала она носом. – Ну никак. Представляешь, мама совсем не хочет меня отпускать! Так волнуется, переживает и все время плачет! – А плачет почему? – не слишком беспокоился о мамином состоянии Данил. – Может быть, ее к психологу сводить? – Ее надо не к психологу, ей мужика нужно! – буркнула Ляна и спохватилась. – Я в том смысле, что друга! А то у нее один Диоген остался. И тот нервы треплет. – И что нам теперь делать? – повернулся к Лянке всем телом Данил. – Мы так до самой старости можем твою маменьку успокаивать. – Я не знаю… – горько вздыхала Ляна, и на ее прекрасные глаза набегали изумительные бриллиантовые слезки. Лянка знала – она невероятно красиво умеет плакать. Она даже в зеркало смотрела – красиво. Вот даже непонятно – и как это женщины умудряются реветь белугами? И главное зачем?! Нос раскисает, щеки распухают, глаза… ой, да глаз и вовсе не видно! А смысл? Разве такими слезами чего-нибудь добьешься? Разве мужчина кинется такую вот… размазню успокаивать? Дарить подарки и ублажать? А еще говорят, что мужчины не переносят женских слез. Конечно! Кому же понравится такой вот ужас переносить? Нет! Лянка плакала совершенно изумительно. Щеки сразу же покрывались детским румянцем, глаза становились огромными, а личико несчастным. И любой, кто это видел, чувствовал себя последним мерзавцем, если немедленно не кидался Лянку успокаивать. И, конечно же, Даня тоже кинулся. – Ляночка, девочка моя! Не смей плакать! Я не вынесу! Ну… я не знаю, ну поедем в ресторан, а? Поедем в ресторанчик? Закажем себе вкусную телятину, послушаем музыку, потанцуем, а? Я закажу для тебя целое море цветов! Прямо охапку! Хочешь? – Нет… – сквозь слезы улыбалась Лянка. |
