Воэны были хладнокровно‑безжалостными, в высшей степени интеллектуальными, всезнающими, почти неуничтожимыми, всеатмосферными, непобедимыми в течение последних девяти (или около того) тысяч лет суперсолдатами. Они были военными кумирами эпохи, безукоризненным видом – верхом военного совершенства, – но видом довольно редким. Там, где находились новые хозяева – Кульмина, – там находились и воэны, но в других местах встретить их было практически невозможно, и (во всяком случае, Фассину было известно, что так все считают) за все эти тысячелетия ни один из них не попадал в систему Юлюбиса, не бывал на Сепекте, главной ее планете, уже не говоря о Наскероне и его окрестностях, и подавно не снисходил до крохотной планеты‑луны Глантин – даже в момент смерти.

Люди, конечно, были прекрасно наслышаны о воэнах и их репутации, будь то п‑земляне или о‑земляне. Ведь и само это разделение, и необходимость применения двух этих префиксов возникли из‑за действий одного корабля воэнов восемь тысяч лет назад.

– Воэн, – сказал Сал, – всегда остается воэном. Так про них говорят.

Тайнс прищурилась и потянулась в своей техничке.

– А я слышала кое‑что другое.

– Дело в том, что мой круг общения несколько выше уровня прислуги в отличие от твоего.

Фассин проглотил слюну.

– Я думал, они здесь все разбились в лепешку, что бы о них ни говорили, – сказал он, опережая ответ Тайнс. – Осталось мокрое место и немного газа.

– Так оно и было, – сказала Тайнс сквозь зубы, глядя не на него, а на Сала.

– Ага, так и есть, – согласился Сал. – Вот только эти воэны такие крутые – им все нипочем. Разве нет, Тайнс?

– Ну да, – ровным, спокойным голосом сказала Тайнс. – Круче хер найдешь.

– Убить воэна трудновато. А размазать в лепешку – и того трудней, – сказал Сал, явно не обращая внимания на сигналы, посылаемые Тайнс.

– Они, как известно, не склонны поддаваться судьбе и различным сюрпризам со стороны врагов, – холодно сказала Тайнс.

У Фассина возникло ощущение, что это цитата. Ходили слухи, будто она и Сал – любовники или, по крайней мере, трахаются время от времени. Но Фассин, видя глаза Тайнс в эту секунду, подумал, что от ее близости с Салом, если такая и была, тоже может остаться одно мокрое место. Он посмотрел на Айлен – какова будет ее реакция.

Но не увидел ее на прежнем месте – с другой стороны флаера. Он оглянулся. Ее нигде не было.

– Айлен? – крикнул он, поглядев на Тайнс и Сала. – А где у нас Айлен?

Сал постучал по микронаушнику.

– Айлен? – позвал он, – Где ты?

Фассин вглядывался в темноту. Ночное зрение у него было не хуже, чем у большинства людей, но сюда не проникал свет звезд, а стояночные огни флаера на уклоне почти не рассеивали мрак. От инфракрасных не было вообще никакого толку – даже исчезающих следов ног не увидишь на том странном материале, из которого была изготовлена эта штуковина.

– Айлен, – снова позвал Сал. Он бросил взгляд на Тайнс, которая тоже вглядывалась в темноту. – Ни хрена не вижу, а связь у меня выключена. Может, ты видишь лучше?

Тайнс покачала головой:

– Такие глаза мы получим только на четвертом курсе.

Вот черт, подумал Фассин. Неужели и фонаря ни у кого нет? Скорее всего, никаких фонарей ни у кого не было. У кого теперь увидишь фонарь? Он проверил собственные наушники, но в них тоже стояла тишина – даже местная связь молчала. Блин, блин, блин! К каким незапамятным временам восходит этот сюжет: четверо ребят взяли у папы колесницу, и перед самой полуночью у нее сломалось колесо вблизи заброшенной неандертальской пещеры! Тут что‑то похожее.