|
Согласимся, что льющий крокодиловы слёзы серийный убийца вряд ли заслуживает утешения, хотя его слёзы вполне искренни. На него заповедь Христа не распространяется. Ограничивая слова Иисуса, Сатана по-змеиному мудр, хотя и прост как голубь. Я не против плачущих. Но мужчина обязан сдерживаться от слёз в большинстве ситуаций, их вызывающих. Это — базовая норма этикета. Мужские слёзы допустимы как исключение лишь на похоронах или если это слёзы счастья, которых нечего стыдиться. Во всех остальных случаях он может проливать слезу лишь в уединении, когда его никто не видит и не слышит. Итак, призыв Спасителя ничего не потерял, будучи ограниченным ироничным замечанием Сатаны. Я могу оправдать каждый из фрагментов «евангелия от Борхеса» и доказать, что в данном случае читатель имеет перед собой отголосок диспута двух равночинных Лиц Троицы, а не уничижающее христианство «философское» произведение в духе Ницше.
Рассмотрим следующий афоризм: «Счастливы знающие, что страдание лавром не венчает себя». В оригинале дословно сказано: «…что слава не венчаема страданием». Всё зависит от того, какой мы смысл вкладываем в многозначное слово «слава». Если тот, что и Павел: «Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1 Коринфянам, 12,26), то афоризм Борхеса лишь уточняет сказанное апостолом. Но в моей трактовке «корона славы» заменена «лавром». Мне кажется, что я, переводчик оды Горация «К Мельпомене», имею право на такое уточнение. Вот эта ода: Я воздвиг монумент. Меди прочнее он, Вечных он пирамид несокрушимее, И не злой Аквилон, ни беспощадный дождь Не разрушат теперь даже века его. Год за годом пройдёт, сменится счёт эпох, Но не весь я умру, частью пребуду жив, Помнить будут меня, не забывать, пока Древний славя обряд, в Капитолийский храм С чистой девой всходить будет верховный жрец. Там, где бурно кипит Ауфида пенный ток, Там, где царствовал Давн в скудной дождём земле, Всюду буду я чтим, бывший никем стал всем! Ибо первый сумел на Италийский лад Эолийскую песнь переложить стихом. Гордым взором окинь мой, Мельпомена, труд И чело увенчай лавром Дельфийским мне.
Мельпомена — это муза трагедии… Пушкин, между прочим, написал свой знаменитый «Памятник» как вольный перевод именно этой оды Горация. Она прославляет труд переводчика поэзии и ставит его даже выше собственного творчества стихотворца. Посмотрите на титульный лист моего сборника «Album Romanum». Вы видите подзаголовок «Коллекция переводов» в лавровом венке. Это не я придумал. Это Арсений Тарковский так захотел. Вот за этот венок московский литературный бомонд меня и возненавидел… Христос сказал: «Многие же будут первые последними, и последние первыми» (Матфея: 19,30). Многие, но не все. Поэтому афоризм Борхеса: «Мало быть последним, чтобы стать когда-нибудь первым», — не оспаривает, а, опять-таки, уточняет слова Иисуса. Следующий фрагмент: «Счастлив, не настаивающий на правоте своей, ибо никто не прав либо все правы», — не полемизирует ни с одним высказыванием Спасителя, но подвергает сомнению сразу всю мудрость мира. Он нарочито полемичен, хотя содержит в себе своё же опровержение. «Я тоже не настаиваю на правоте данного утверждения», — лукаво подразумевает Борхес. Иисус Христос учит: «Итак, если ты принесешь дар к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой перед жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Матфея: 5, 23–24). |
