Питер Джеймс. Алхимик
Есть единственная вещь сильнее, чем все армии в мире; это идея, чье время пришло. Виктор Гюго
Пролог
Израиль. Февраль 1991 года Глубокая убежденность была единственным багажом англичанина. Погруженный в свои мысли, он молча сидел на заднем комковатом сиденье дряхлого «мерседеса». В салоне такси пахло грязным винилом и сигаретными окурками. Альфа и Омега. Эти слова звучали в голове, как старая мелодия, от которой он не мог отделаться. Я Альфа и Омега, Начало и Конец, Первый и Последний. Яхве. «Ты больше не подонок», – безмолвно произнес он. Кондиционер не работал. Он смотрел в открытое окно, за которым вот уже несколько последних часов тянулась одна и та же картина. Сухой раскаленный воздух ерошил волосы. Термометр в пластиковом корпусе, привинченный к приборной панели, показывал 120 градусов; каждые несколько секунд звезда Давида, подвешенная на цепочке к зеркалу заднего вида, издавала раздражающий звук «банг». Порой снаружи до него доносились запахи пустыни; большей частью они несли с собой удушливые ароматы скисающего молока, приправленного солью. Они проехали через поселение, над которым витало зловоние сточной канавы, смешанное с ароматами мяса на гриле и жареных орехов. Ребятишки махали им вслед, но он не ответил. Я встретил путника из древней земли. «Шелли, – подумал он. – Ну да, Шелли». Он‑то понимал. Шелли, Байрон; они знали этот секрет, они пытались проникнуться им, пытались жить им. Порой и Дьявол джентльмен. Он улыбнулся.
Через двадцать минут такси резко остановилось. – Дальше пойдете отсюда, – сказал водитель. – Эта дорога… плохо. Но для англичанина эта лежащая впереди дорога казалась ничуть не лучше той, что осталась позади: тот же шрам, прорубленный в ветровых песчаных наносах, усыпанных валунами и камнями, которые мерцали и колебались в горячем воздухе. Он расплатился с водителем: – Половину сейчас и половину, когда вернусь. Водитель испуганными глазами посмотрел на горы, которые виднелись в конце шрама. – Возвращайся, – эхом откликнулся он. – Завтра. Буду ждать здесь в десять часов. – Он уже переключил передачу, и с места рванул «мерседес». Так англичанин остался один под синим металлическим небом, в уплывающих клубах пыли от уехавшего такси. Он поежился, чувствуя легкое сомнение, когда смотрел на розоватые, желтые и кремовые оттенки песков пустыни, на которых тут и там виднелись пятна масла, оставшиеся от прошедших войн. Он проделал три тысячи миль на самолете и на такси. Теперь впереди лежала самая тяжелая часть пути, ему предстояло двигаться пешком до самого конца путешествия. И к новому началу. Внезапно он испытал благоговейный ужас перед той силой, на встречу с которой пришел, и он знал, что таксист испытал то же самое, знал, что именно поэтому он отказался ехать дальше. Здесь лежала земля, на которой история оставила свидетельства истинности легенд, земля, где, по‑прежнему скрытые от взгляда, лежали доказательства, которые искал весь мир, здесь, в горах, тайны оставались неприкосновенными в течение столетий. Тысячелетий. Или потерянными навсегда, как Ключица Соломона. Он надел шляпу, вскинул на плечо небольшую сумку и двинулся в путь. Карты у него не было, но он знал, куда идти; ему даже не была нужна тропа, которая тянулась в той тени, что шла перед ним. Он и так все знал, ибо нечто тянуло его как магнитом. Влекло к цели его пути. К самой потаенной тайне мира. Его время пришло, и он был готов. Легкий, как дыхание, порыв ветра коснулся его лица.
Он двигался строго на запад. Мысли приходили к нему, толпились в голове, теснились, словно в поисках места. |
