Палач мгновенно свернул голову своему, посмотрел на зазевавшегося Мудреца, протянул руку и сдавил комок шерсти. Жених же сел на корточки и выпустил белого котенка. Тот сделал шаг, второй, и стало ясно — каждый шаг его увеличивает.

— Мудрец, не спи! — заорал Отец. — Направляй!

Белый котенок перекувыркнулся через голову — и теперь это было облачко, похожее на младенца, бесполого, пухлого, как купидончики в церковных росписях. Кувыркнулся еще раз — и теперь это была, девочка, с потрясающе большими черными глазами. Глаза поменяли цвет на зеленый, почти белые волосы стали русыми, девочка шла, вырастая, обретая смутно знакомые черты лица…

И вдруг Палач прыгнул к Отцу и страшным ударом кулака впечатал его в стену. Отец упал, а Палач подобрал с виду мертвого черного котенка и свернул ему шею. Вор кинулся к Отцу — он чувствовал, что без него вырваться отсюда не получится. Палач неуверенно посмотрел по сторонам, затем глянул на свои руки и неожиданно поднял их до уровня головы и резким, отточенным движением свернул себе шею.

Отец выдохнул и приподнялся.

— Мудрец! Быстрее! Жених, помогай!

Жених встал перед девчонкой, затем отступил на шаг, зовя ее за собой. Она шагнула, он отступил, и еще раз, и еще. И каждый шаг делал ее все старше и старше, и вот она уже угловатый подросток, который постепенно округляется, раздаются бедра…

— Нет! — заорал Вор. — Не так сильно!

Жених перестал отступать, прыгнул к девушке, оперся о ее плечи, перемахнул сверху и вцепился в Мудреца. Через мгновение встал, его светлые одежды обагрились кровью.

— Уходим! — крикнул Отец.

Вор шел первым, за ним Жених с девчонкой, замыкал Отец. Тьма сгустилась вокруг, вороний грай, морось дождя, покосившиеся кресты.

— Туда, — указал Вор. Он не был уверен, но знал откуда-то, что стоять нельзя.

А потом он побежал, уже зная, что движется не туда. По пути почувствовал, куда надо, свернул, впереди показался остов старой церкви, вросшей в землю почти по крышу. Вор взобрался наверх, вскарабкался по гнилой черепице, зацепился за крест и обернулся.

Подал руку Жениху, затем девчонке — и едва не выпустил ее, настолько она оказалась горячей, сухой, чистой в этом сумрачном и промозглом месте.

— Я на крест не полезу, — сварливо заявил Отец.

А потом сверху опустилась рука Жениха, выдернула Отца, Вор прыгнул вверх, отталкиваясь от перекладин, и в следующее мгновение…

* * *

…оказался на кровати.

— Очнулся! — Крикнул кто-то. — Зовите его светлость!

«Не зовите никого!» — хотел крикнуть Шари, но не смог.

Вошел человек в черном камзоле. Лицо человека казалось смутно знакомым… Регент!

— Не вставай, — уверенным тоном сказал герцог Ватрасс, королевский регент, блюститель трона его величества, короля Бахтыара Третьего. — Кто предал?

— Е… оиаю…

— Что тут не понятного? — поинтересовался регент. — Ритуал начинали впятером, результатом должна была стать моя дочь, восемнадцати лет. В итоге вернулись втроем, причем двое тяжело ранены, а третий обезвожен и крайне утомлен, а вместо дочери нечто. И это нечто не хочет со мной разговаривать, а хочет вскрыть себе вены. Кто-то ошибся. Ошибка в делах такого уровня — предательство. За предательство — смерть.

И тут на Шари нахлынуло. Вспомнились погост, крепость арапчи, хищная кошка, распавшаяся на котят…

— Ху… Хуёжни… Художника занесло… Он должен был смотреть… Чтобы похожа… А он начал… Улучшать… Я крикнул… Граф убил… Художник ранил… Девчонка не успела вырасти…

— Спи, — Шари показалось, что в голосе регента мелькнуло что-то похожее на сочувствие.