– Ты не обратил, а я обратила, – самодовольно продолжала Надежда. – И вытрясла из материной соседки информацию. Паспорт ей был нужен для того, чтобы получить на почте письмо до востребования.

– Да ну? Какое же письмо?

– Письмо от племянника, то есть не от племянника, а племяннику. Вот звонит ей некоторое время назад племянник и говорит, что на ее имя придет до востребования письмо, чтобы она похаживала на почту и спрашивала – ей, мол, несложно, потому что почта находится рядом с магазином, а в магазин эти бабки все равно каждый день таскаются, даже если ничего не нужно, прогулка у них такая. Вот бабуля и стала на почту с паспортом ходить. И как только письмо на почте ей выдали, тут же его девчонка и отобрала.

– За что и поплатилась, – закончила Надежда Николаевна, – очень грустная получается история. – И загадочная. Ты почему не сказал следователю, что девушка в машину села?

– А она бы мне не поверила, посчитала, что я все придумываю. А если бы я номер сообщил, то точно бы привязалась: зачем я его запомнил? Да не связан ли я как-то с той девушкой?

– Это ты правильно поступил, потому что следователь эта, Громова… знаю я эту женщину, ей только попадись, – задумчиво проговорила Надежда.

– Встречались уже с Громовой? По мокрому делу проходили? – съехидничал я.

– Ты мне зубы не заговаривай! – рассердилась Надежда Николаевна. – Ты, выходит, номер той машины запомнил? А ну говори быстро!

Я сказал, что выяснил уже: машина принадлежит фирме «Поллукс», и фамилию директора я знаю, очевидно, это тот самый тип, водитель «Ауди».

– А в общем, это ничего нам не дает, – вздохнула Надежда. – Ну, села она к нему в машину. Судя по твоим наблюдениям, они были хорошо знакомы. Ну и что, стал бы он ее так убивать? В собственном подъезде, шилом в спину… несолидно как-то для директора крупной фирмы. И потом, скажешь ты про это Громовой, она, допустим, вызовет этого директора к себе. А он ото всего отопрется! Не видел, мол, не знаю, в этот день вообще в другом месте был. И будет твое слово против его, так что неизвестно, кому еще Громова поверит!

– Вот поэтому я ничего следователю и не сказал, потому что себе дороже потом обойдется!

– Неглупый ты парень, Андриан, даром что… – Она прикусила язык.

– Даром, что ростом не вышел? – вскипел я.

– Уж очень ты обидчивый, – недовольно протянула Надежда Николаевна, – прямо слова не скажи.

– Как там, бабке ограбленной паспорт не подбросили? – решил я сменить тему.

– Ох, трудно с этими старухами! – вздохнула Надежда. – Ты представляешь, вроде бы вполне разумная была женщина, соседка-то. А теперь, после того как сумки отняли, у нее какие-то явления начались. Жаловалась матери, что вот приходит она в собственную квартиру, а там все не так.

– Это нервное, переволновалась бабулька, вот и мерещится.

– Мать ей то же самое твердит, а та утверждает, что точно помнила, как вещи раставляла, а теперь, мол, все переложено.

– Пропало что-нибудь у нее? – на всякий случай спросил я.

– В том-то и дело, что ничего не пропало! Деньги какие-то маленькие в целости и сохранности, два колечка там, брошечка – все на месте. Но книжки, говорит, не так стояли, еще какие-то рецепты перерыты.

– Да бросьте вы, Надежда Николаевна! Уж нам ли с вами не знать, какие старушки мнительные да забывчивые! А ни за что ведь не признаются, что память уже не та. Эта, Александра Михайловна, одинокая, никто ее не навещает, трудно одной. А как же племянник, чье письмо-то? – вдруг вспомнил я.