Прощайте, храмовые! Мика зовет меня незримо. Будущее неясно, но жить без надежды на будущее я не могу.

Я кинулся в город. Беженцы шли навстречу, переговаривались:

— Ты слыхал? Царь выслал конницу, и она грабит окрестности. Говорят, уже на улицы прорывались.

— Да-да... Мне говорили, что варвары уже в Академии...

В Академии? Ведь это же рядом с домом Мики! И чего я, дурак, зря околачивался, искал Ксантиппа?

В Колон, в Колон!

ГОРОД ВЫМЕР

Когда-то (еще сегодня днем!) здесь кипела разноголосая толпа. В колоннадах нищие просили милостыню, философы учили мудрости, парикмахеры, посадив на табурет, ровняли прически, завивали бороды.

Теперь Млечный Путь — серебристая пыль — еле позволяет разглядеть причудливые громады. Редкие прохожие, как тени Аида, за глинобитными стенами — ни огонька, ни вздоха. Далекий собачий лай, и все.

— Эй, кто идет? — окликнула стража. Я хотел скрыться, но меня догнали.

— Э, да ведь это Алкамен из театра, — узнали меня воины-пельтасты. — Тот, что весной был корифеем. Куда идешь, малыш? Давай мы тебя переправим на Саламин.

От воинов, которые еще вчера были кузнецами или сапожниками, пахло кожей, дымом, овчиной, чем-то домашним. Я взял да и рассказал, что иду выручать семью Ксантиппа.

— Выручать? — засмеялись пельтасты. — Как же ты один, маленький, выручишь? Там нужна тележка, чтобы вывезти необходимое, нужны мулы, чтобы ехали господа...

Я стал доказывать, что, во-первых, я не маленький, а во-вторых, уведу семью Ксантиппа пешком — имущества все равно у них нет.

— Как же этот Ксантипп, — возмущались воины, — семью не вывез, оставил без помощи?.. Вот вам и знатный!

— Ксантипп — в море, — сказал седой командир пельтастов. — А за его семьей послан конный отряд Эсхила. Они только что проходили здесь. Эсхил сказал, что как разведает, где неприятель, так тут же вернется к дому Ксантиппа. Так что тебе, мальчик, нечего там делать. Отправляйся-ка на Саламин.

Я просил меня отпустить, готов был пасть на землю, молить.

— Ну ладно, ступай, — сжалился командир. — Позаботься о них, если они одни. Заботливость иной раз лучше лекарства.

Я помчался как ветер. Как бы не опоздать — увезут Мику воины Эсхила, так и не увижу ее.

Вот и Колон. То же безлюдье, те же громады деревьев, в темноте похожие на мифические чудища. Кто-то стоит возле дома Ксантиппа — не видно, кто, но чувствуется, что стоит. Я на всякий случай бегу по-кошачьи — на одних пальцах ног.

— Это кто? — услышал я голос, знакомый, как щебет ласточки. — Ты пришел?

— Да, я пришел.

В горле першило от волнения.

— Мама наша умерла. Мне очень страшно. Никого нет кругом, куда все делись?

Чувствовалось, что она еле удерживает слезы.

— Кругом война... — ответил я. — Все бегут на Саламин. Я пришел за вами, идем скорей!

— А как же мама? Как мы увезем ее с собой?

Вот это загвоздка. Можно увести девочку и ее брата, но как унести мертвую? А Мика повторяла:

— Я от мамы никуда... Пусть она неживая, но я с ней...

Она взяла меня за руку и повела в дом. В дальней комнате на раскладной кровати лежало тело, накрытое простыней. По стенам волновались огромные тени от лампадки. Мальчик безмятежно спал, положив голову собаке на мягкое брюхо. Пес, почуяв меня, тихо зарычал. Поднялась нянька, лежавшая в ногах у мертвой госпожи, цыкнула на собаку.

Мика села у кровати, откинула простыню и, положив подбородок на грудь матери, уставилась в ее спокойное лицо.

Что делать? Бежать за помощью? Но кругом ни души.