- Алькатрас, - прошипела Бастилия. - Что происходит?

- Это Забытый Язык, - пояснил я, указывая на каракули.

- Что?

Для её глаз каракули были почти незаметными - только Линзы Видящего позволяли мне видеть их так отчётливо.

- Посмотри внимательней, - сказал я.

Наконец, она кивнула. - Ладно, мне кажется, я вижу там какие-то линии. И что из этого?

- Они новые, - сказал я. - Сделаны в течение последних нескольких дней. Значит, если это настоящий Забытый Язык, только кто-то, носящий Линзы Переводчика, мог их написать.

В конце концов, она, кажется, поняла. - А это значит...

- Мой отец был здесь. - Я снова посмотрел на знаки. - И я не могу прочитать послание, потому что отдал свои Линзы.

Наша группа замолчала.

У моего отца есть Линзы, которые позволяют ему заглянуть в будущее. Мог ли он оставить сообщение, чтобы помочь мне бороться с Килиманом?

Я чувствовал разочарование. Не было способа прочитать надпись. Если бы отец видел будущее, понял бы он, что у меня нет моих Линз?

Нет, - дедушка Смедри говорил, что линзы Оракула были очень ненадежными и давали противоречивую информацию. Мой отец мог очень хорошо видеть, что я буду бороться с Килиманом, но мог не знать, что я остался без своих Линз Переводчика.

Просто, чтобы быть уверенным, я испытал Линзу, которую нашел в гробнице Алькатраса Первого. Но она не была Линзой Переводчика, поэтому не позволила мне прочитать надпись. Вздохнув, я убрал ее.

Информация. У меня ее не было. Наконец, я начал понимать, о чем говорил дедушка Смедри. Выигрывает битву не обязательно тот, у кого более крупная армия или лучшее оружие, - но тот, кто лучше понимает ситуацию.

- Алькатрас, - произнесла Бастилия. - Пожалуйста. Моя мать…

Я взглянул на нее. Бастилия сильна. Ее выносливость не просто игра, как у некоторых людей. Тем не менее, я видел ее действительно, по-настоящему обеспокоенной несколько раз. Это случалось каждый раз, когда кто-то, кого она любит, находился в опасности.

Я не был уверен, что Драулин заслужила лояльность, но и не собираюсь подвергать сомнению любовь девочки к ее матери.

- Хорошо, - сказал я. - Извини. Мы вернемся за этим позже.

Бастилия кивнула. - Ты хочешь, чтобы я пошла на разведку?

- Да. Будь осторожна. Я чувствую, что Килиман впереди.

Она не нуждалась в дальнейших предупреждениях. Я повернулся к Австралии. - Как быстро ты сможешь заснуть?

- О, в течение примерно пяти минут.

- Тогда засыпай, - сказал я.

- О ком я должна думать? - поинтересовалась она. - На этого человека я буду похожа, когда проснусь, - она поморщилась от этой идеи.

- Это зависит от того, - сказал я, - насколько гибок твой талант. Чем ты можешь стать, если постараешься?

- Однажды я заснула в жаркий день, и проснулась, похожая на эскимо.

«Ну», - подумал я, - «это она точно получит от меня». В любом случае, это означало, что талант был чертовски гибкий - больше, чем заверял Каз.

Через несколько секунд вернулась Бастилия. - Он там, - прошептала она. - Говорит в Линзу Связного, но не слишком успешно из-за помех Библиотеки. Я думаю, что он пытается получить указания, что делать с тобой.

- Твоя мать?

- Лежит связанная, на краю комнаты, - сказала Бастилия. - Они в большой круглой камере с ларцами свитков вдоль внешней стороны. Алькатрас… у него Каз, тоже связанный рядом с моей матерью. Каз не может использовать свой Талант, если не может двигаться.

- Твоя мать? - спросил я.