Фонограммы певца только-только достигли берегов Болгарии, но тут в Минкульте узнали, что фаворит Орбеляна имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. А сей грех в пуританском советском обществе карался весьма строго – в Уголовном кодексе на этот счет была статья, грозящая обвиняемому тюремным заключением на несколько лет. Но дело было даже не в уголовном аспекте этой проблемы, а скорее в идеологическом: как только в Минкульте представили, какая свистопляска может подняться в западной печати, если советский певец-гомосексуалист получит одно из призовых мест, тамошним чиновникам стало дурно. Так ведь можно было и карьеры своей лишиться. В итоге кандидатуру неблагонадежного певца забраковали. И стали искать другого исполнителя.

Когда Алла Пугачева узнала о ситуации вокруг «Золотого Орфея», она бросилась к Павлу Слободкину. К тому времени их отношения из категории рабочих перетекли в более интимные, поэтому Пугачева имела все основания просить Слободкина замолвить за нее словечко. Тот оказался рыцарем: ради любимой женщины готов был на многое. Однако его миссия имела мало шансов на успех, поскольку за спиной у Пугачевой, кроме него самого, никто не стоял. Даже то, что Пугачева участвовала в конкурсе эстрады и заняла там третье место, мало кого в Минкульте интересовало. Нужен был сильный протеже. И здесь на горизонте возник все тот же Константин Орбелян. Оказывается, увидев Пугачеву на конкурсе эстрады, он отметил ее певческие способности и проникся к ней большой симпатией. Кроме этого, им, видимо, двигало еще одно желание: он хотел хоть как-то загладить свою вину после прокола с певцом-гомосексуалистом. В итоге за Пугачеву в Минкульте ходатайствовали сразу два влиятельных человека: Орбелян и Слободкин.

По условиям «Золотого Орфея» конкурсанты должны были исполнить три песни: одну своей страны и две болгарского происхождения. С первой у Пугачевой проблем не было – ею стала песня молодого композитора Вячеслава Добрынина на стихи Наума Олева «Помоги мне, дождик». С одной из болгарских песен она тоже определилась быстро – это была композиция «Я люблю тебя, Ленинград» Ангела Заберского в оранжировке Алексея Мажукова. Однако обе песни никак не тянули на звание хитов, способных принести Пугачевой не то что Гран-при, но даже одно из призовых мест. Нужен был настоящий шлягер, который раскрыл бы все грани таланта молодой певицы. Но где его взять? Поиски длились мучительно долго и могли закончиться ничем, если бы не счастливый случай. Кстати, их в жизни Пугачевой всегда происходило на удивление много, что свидетельствует о несомненном вмешательстве Провидения в судьбу певицы.

Апрель

На дворе стоял то ли конец марта, то ли начало апреля. В эти же самые дни Эльдар Рязанов работал в павильоне «Мосфильма» над «Иронией судьбы» и снимал эпизоды, где Надя Шевелева в исполнении Барбары Брыльской пела песни голосом Аллы Пугачевой (голос певицы звучал из магнитофона). Сама Пугачева тогда репетировала в одном из московских домов культуры с «Веселыми ребятами». За час до репетиции на полутемную сцену поднялся незнакомый мужчина, назвал свое имя (причем неразборчиво) и протянул певице ноты, пластинку и листок с зарифмованным подстрочником. При этом он сказал: «Я слышал, вы ищете песню? Посмотрите эту – «Арлекино». Может, пригодится». И так же быстро, как появился, этот человек ушел, не оставив после себя никаких координат, кроме неразборчиво названного имени.

Когда стали подробно разбираться с этим «Арлекино», выяснилось, что это была довольно старенькая песня болгарского автора Эмила Димитрова, с которой он стал победителем «Сопота-64». Текст в ней был не ахти какой, но музыка была вполне пригодной для шлягера.