— Собаки? Какой ужас! — схватилась за сердце старая корова и заработала пару уничижительных взглядов — от меня и от рыжеволосой соседки.

Нож все еще торчал из моей ноги. Пока его не выдернули, крови было немного, но долго так продолжаться не могло. Свыкнувшись с болью, я лихорадочно вспоминал, брал ли в дорогу бинты и какие-нибудь снадобья.

— Кто бы мог подумать, что он так не любит юристов, — задумчиво пробормотала сидевшая напротив девушка.

— Молчали бы вы, вместилище пороков, — огрызнулся я. — И радовались, что не на вас обрушился праведный гнев.

Конечно, она была ни в чем не виновата, и мне тут же стало неловко за вызванную болью вспышку раздражения. А девушку мои слова, кажется, не на шутку испугали — верно, представила себя с ножом в… где-нибудь. Но она быстро взяла себя в руки.

— Позвольте взглянуть на вашу рану.

— Что за странные желания для столь юной особы? — отмахнулся я и повернулся к ждавшему то ли объяснений, то ли указаний Унго. — У нас есть…

— Я вам не юная особа! — вспыхнула рыженькая. — Я — целительница!

— Замечательно. У вас есть бинты?

— Есть. Но прежде рану нужно обработать.

— Спиртом? — оживился мой сосед.

— Нет, чистого спирта у меня нет, но есть настойки…

— Подойдет.

Так ничего и не понявший кучер топтался у открытой дверцы, и я попросил его отойти и не загораживать свет: в вечерних сумерках его было немного.

— Сана, милая, вы же не станете… — округлила глаза старуха.

— Да, Сана, не стоит. Я сам.

Девица обиженно фыркнула, открыла сумку и подала мне несколько салфеток.

— Зажмете рану.

Приготовила узкую бутылочку с плескавшейся внутри коричневатой жидкостью.

— Я сам, Унго, — перебил я хотевшего что-то сказать тайлубийца.

Закусил воротник и резко выдернул нож. Ногу прожгло болью до кости, а штанина тут же сделалась влажной от крови. По совету целительницы я прижал к ране салфетки.

Организм метаморфа в несколько раз быстрее человеческого восстанавливается после подобных повреждений, и меньше чем через минуту я перестал ощущать пульсацию текущей крови. Осталось продезинфицировать рану и наложить повязку: пока поверх одежды, а после она уже не понадобится.

Я взял из рук девушки бутылочку и тут же выплеснул жидкость на рану…

О-у! Глаза полезли на лоб, а в дилижансе запахло маринованным мясом.

— Ой! — испуганно прикрыла ладошкой рот рыжая. — Кажется, это не настойка…

— А что? — выдавил я.

— Уксус. Для улучшения аппетита…

Аппетит у меня действительно улучшился: так и вгрызся бы в нежную девичью шейку.

Седовласый протянул мне флягу, и я с благодарностью отхлебнул обжигающий напиток.

— Так что делать-то? — наконец спросил кучер.

— Как — что? — вызверился я на него. — Ехать! Остановишь у ближайшего трактира.

— Давайте я вас перевяжу, — тихо предложила лжелекарка.

— Избавьте, — рявкнул я. — Мне дорога эта нога, она досталась мне от родителей. Хотелось бы сохранить.

Унго сел рядом, и визгливая старушенция в этот раз не осмелилась и рта открыть.

Лисанна

Снова я все напутала! Нужно было подписать склянки. Или хотя бы понюхать, что в бутылочке, прежде чем давать ее раненому. Права дэйна Алаисса, нельзя мне людей лечить.