Стало быть, Муся возилась с самоваром и поглядывала за отцом, чтобы он не добрался до варенья. Иногда она бросала укоризненные и пылающие ненавистью взоры в ее, Ольги, сторону, как бы говоря: э-эх, сестренка, какая же ты все-таки сука. Тебе, мол, хорошо в Парижах своих, а мне здесь, в Стрельне, – хоть удавись с тоски! Когда она в очередной раз зло посмотрела на нее, Ольга решилась ответить ей что-нибудь резкое и… проснулась.

Наручные часики, золотые, с рассыпанными по всему корпусу мелкими бриллиантиками, показывали без четверти четыре – самое время идти на промысел. Жертва в данную минуту спит без задних ног, потому как утренний сон самый сладостный. Не зря многие войны начинаются именно ранним утром. Противник крепко дрыхнет, тут-то самое время нанести ему ощутимый урон, покудова он не очухался. А как очухается, глядишь, половина его войска уже перебита…

Ольга быстро поднялась, оделась так, будто только что пришла с бала или затянувшегося великосветского раута. Мазнула за ушками французским одеколоном, тщательно причесалась, оставив в волосах легкую небрежность, и тихонько вышла из нумера. Мягко, без звука открыла соседнюю дверь ключом, любезно предоставленным ей Дворжаком, и на цыпочках ступила в узкий коридор гостиничного нумера. Подождала, когда глаза привыкнут к предрассветной мгле, и…

ВЫ КО МНЕ, ГОСПОДА ПОЛИЦЕЙСКИЕ?

Артура будто кто-то толкнул кулаком в бок. Маркиз открыл глаза и в неясном предутреннем свете увидел силуэт женщины. Она по-хозяйски шарила в его дорожной сумке. Первым его порывом было встать и скрутить воровке руки. Но затем он решил понаблюдать за похитительницей. Кажется, она была прехорошенькой, а движения ее были так выверены и ловки, что в ней сразу чувствовался профессионал своего дела. Маркиз даже невольно залюбовался ее работой.

Вытащив из дорожного саквояжа все, что ее заинтересовало: инкрустированную жемчугом шкатулку, подаренную ему как посланнику далекой, но дружественной страны Франции, пачку облигаций четырехпроцентного займа (разумеется, фальшивых) и два ордена Станислава второй и третьей степеней (настоящих), которые Артур надевал, когда представлялся кавалергардским полковником, дамочка принялась за сюртук. Ловкие пальчики мигом нащупали тугое портмоне с паспортом и десятью тысячами рублей, отыскав которые она едва не захлопала в ладоши. Потом, оглянувшись на Артура – он едва успел прикрыть глаза, – грабительница прошла к шкапу и мягким движением открыла дверцу, повернувшись на сей раз к нему спиной. «Граф» осторожно сбросил с себя одеяло и, моля Бога, чтобы не скрипнула кровать, присел и опустил ноги на пол. Кровать не скрипнула. Артур медленно встал и, как был, в одной ночной рубашке до колен, тихо прошел к настенному выключателю и повернул его.

Люстра мгновенно вспыхнула всеми двенадцатью лампами по десять свечей. Женщина замерла, а затем быстро обернулась, и на лице ее отразилось крайнее удивление.

– Боже мой, – громко воскликнула она, оглядывая комнату. – Это же не мой нумер!

– Не ваш, – насмешливо подтвердил Артур. – Смею вас уверить.

Ольга растерянно посмотрела на портмоне в руках и раскрытый дорожный саквояж.

– Саквояж весьма похож на мой, а вот портмоне не мое…

– Не ваше, – эхом повторил Артур.

– А это какой нумер?

– Сорок восьмой, – ответил Артур.

– Господи ты боже мой, – воскликнула Ольга. – А я живу в нумере пятидесятом. Надо же, – она очаровательно улыбнулась и влажно сверкнула глазами, – я просто перепутала нумера! Понимаете, я была на вечеринке, и мы немного… засиделись.