И оказался через часок совершенно вымотанным. Валялся на широченной и мягчайшей буржуйской постели, по-прежнему в дурацкой златой цепи, что кот ученый, а пленительное создание, прильнув к его плечу самым женственным образом, сообщило на ухо, мастерски смешивая нецензурные слова с романтическими, что он мужик хоть куда и давненько ее так хорошо не раскладывали.

    Мазур, уже вернувший себе профессиональную ясность мышления, под ее затуманенным взглядом состроил исключительно глупую физиономию, полную мужской самонадеянности, типа «А то, крошка!». На деле он, в э т и х баталиях честно не полагавший себя суперменом, был уверен, что ему примитивно дурят башку. Чешут за ушком, как глупого пуделька. Чтобы распустил хвост, взлетел на седьмое небо, а значит, в чем-то крупно проиграл...

    Он прекрасно помнил, что с Олесей она вела себя совершенно иначе – откровенно подавляла, держалась этаким наглым и самоуверенным мужиком. Это ей гораздо больше подходило, нежели талантливая попытка разыграть сейчас покорную мужчине слабенькую скромницу.

    Ну что же, будем лицедействовать – и старательно притворяться, что не замечаем чужого лицедейства. Не в первый раз в жизни, не в десятый – и есть подозрения, что далеко не в последний, какие наши годы, если разобраться...

    – Впечатления? – скромненько поинтересовалось очаровательное создание, старательно потупив глазки.

    – А что – впечатления? Зашибись, – честно сказал Мазур.

    – Хороша?

    – А то.

    – Ну вот, а ты к Олеське прилип...

    – Да ничего я к ней не прилип.

    – Ладно тебе. Ты ж ее трахаешь.

    – А ты что, ревнуешь? – усмехнулся Мазур. – Знаешь, я о себе самого хорошего мнения, но уж ни за что не поверю, что ты ко мне в одночасье воспылала испепеляющей страстью со всеми сопутствующими эмоциями... Вроде жгучей ревности.

    – Да ладно, это я так... Есть у меня подозрения, что ты ее понужаешь для пользы дела.

    – Какого?

    – А хрен его знает, – задумчиво произнесла Анка. – На всякий случай, авось да выйдет из этого какой-нибудь толк...

    – Извини, – сказал Мазур. – А сейчас в этой постели что-то другое происходит?

    – Конечно, другое, – убежденно сказала Анка. – Я с тобой просто-напросто устанавливаю нормальные человеческие отношения. Мало того, что напарники, так еще и трахаемся. Это, знаешь ли, сближает, если ты не знал...

    – Ну вот, – сказал Мазур, – может, я тоже попросту хочу с Олеськой сблизиться...

    – Расклад немножко другой, милый Коленька. Олеська для тебя – начальство, работодатель. А с тобой мы – одного поля ягоды, наемный пролетариат, которому даже цепей терять нельзя по причине их полного отсутствия.

    – Но она, в принципе, тоже – пролетариат...

    – О л е с я? Адмирал, а рассказать тебе, как тебя дурят? На самом деле никакой это не менеджер по каким-то там связям, а, держись за подушку, одна из х о з я е в...

    Вот теперь в ее голосе звучало то самое несомненное превосходство...

    – Да ладно тебе.

    – Я серьезно, – сказала Анка. – Ты, святая душа, ее полагаешь наемной шпаной навроде уборщицы... ну, а я-то совершенно точно выяснила, что все обстоит как раз наоборот. Точно тебе говорю, уж поверь на слово.