- Ужасе… Да, пожалуй. Но ведь жизнь продолжается, Юрий Денисович. Сейчас, вспоминая о… обо всем этом, я благодарю Бога. Я осталась жива. Это очень много. Поверьте.

- Верю, Любовь Алексеевна. И… прекрасно это понимаю.

- Нет, вы не понимаете. Вы еще слишком молоды. Конечно, мне жаль, что они теперь не у меня. Жаль. Они были памятью. Такой… такой… совершенно особой памятью.

Подождав немного, Железняков спросил:

- Они?

- Да, они. Алмазы. Вообще-то, строго говоря, это не алмазы. Это бриллианты. Но ограненные совершенно по-особому. Из-за этой огранки они и называются во всех каталогах «алмазами шаха». Да и мы… в нашей семье… всегда их так называли.

О том, что алмазы шаха были самым ценным, что было похищено из квартиры Ларионовых, Железняков, конечно, знал. Успел он и почерпнуть некоторые сведения из истории алмазов. В основном все эти сведения были взяты из каталогов и объяснений экспертов. Сейчас же ему представлялся случай узнать о пропавших алмазах из первых рук. Не воспользоваться этим случаем было бы глупо.

Призвав на помощь все, что ему удалось узнать об алмазах, спросил:

- Насколько я знаю, эти алмазы перешли к вам в наследство от вашей тети? По материнской линии?

- Нет. У меня не было тети, Юрий Денисович.

Выругав себя и эксперта, который сообщил ему это, Железняков сказал:

- Извините.

Любовь Алексеевна улыбнулась своей особой улыбкой:

- Ну… это можно понять. Вы далеки от этого. Встретились с этим случайно. Алмазы перешли ко мне в наследство не от тети, а от бабушки. Сестра которой, моя внучатая тетя Алисия Александровна, была женой Каджар-шаха. Правителя Ирана. Путаница, наверное, из-за этого.

- Простите, ради Бога.

- Ну что вы. Спутать внучатую тетю с тетей для современного человека вполне естественно. Вот люди и путают.

- Значит, алмазы перешли к вам от бабушки?

- Да. Если уж совсем точно - от дедушки. Эти алмазы в тысяча девятьсот восемнадцатом году были подарены дедушке иранским правительством.

- Иранским правительством?

- Да. Мой дедушка был крупным промышленником. Владевшим большинством нефтяных и рыбных промыслов на Каспийском море. В том числе в Иране. В восемнадцатом году они с бабушкой и моей мамой, тогда еще ребенком, эмигрировали в Париж. Через Иран. Там ему и… и подарили эти алмазы. В знак признания заслуг в развитии иранской промышленности. Наверное, рассказывать дальше не стоит. Вряд ли вас это интересует.

- Почему же. Очень даже интересует. - Не дай Бог, я допущу еще какую-нибудь ошибку, подумал Железняков. Вроде ошибки с «тетей». - Пожалуйста, Любовь Алексеевна. Что было дальше?

- Ну… - Рука хозяйки квартиры непроизвольно тронула чашку. - Наверное, дальше уже не было ничего интересного. Пробыв в Париже год, дедушка вернулся в Россию. По тогдашнему - в РСФСР. Вместе с мамой. Оставив в Париже бабушку.

- Вернулся - почему?

- Ну… тогда многие возвращались. Дедушка ведь был… как тогда было принято говорить, убежденным социалистом-утопистом. Верил в какие-то идеалы. Смешно. Для нас. Да, наверное, не только для нас. Дедушка написал дарственную, отказавшись от всех своих прав на нефтяные и рыбные концессии в пользу правительства РСФСР. За это ему разрешили вернуться, взяв с собой некоторые фамильные драгоценности. -Улыбнулась. - Вот, собственно, и все об алмазах. Может быть, перейдем в гостиную?

Сообразив, что темы алмазов в дальнейшем лучше не касаться, Железняков встал. Прошел вместе с хозяйкой в гостиную. Усевшись вслед за ней в кресло, сказал, решив сразу взять быка за рога:

- Любовь Алексеевна, ради Бога, простите.