— Еще нет повода для волнений, — спокойно, твердо ответил Аргон. — Большие встречи порою затягиваются надолго.

— Лишь бы не случилось продолжения… — пробормотал Сократ, ковыряясь двузубчатой вилкой в тарелке, но, уловив взгляд Аргона, предпочел замолчать, уставившись поверх головы короля. Олавия взяла салфетку и стала складывать ее едва заметно подрагивающими пальцами.

— Что-то салатик никак не идет по назначению, — толстяк со стуком положил вилку на край тарелки.

— Возьми другой.

— И так много ем, худеть пора.

Сократ подпер кулаком щеку и окончательно погрузился в созерцание пространства.

Троим слугам, замершим молчаливыми скульптурами по углам Столовой, оставалось лишь молча переживать, что их любимые короли и их дорогой гость ничего не едят и вряд ли соберутся отведать все приготовленные к завтраку блюда.

Когда напряженная тишина готова была уже разразиться слезами Олавии, двери Деревянной Столовой распахнулись и впустили Ластению.

— Фух-х… — Сократ потянулся к бокалу, желая промочить резко пересохшее горло.

— Наконец-то, девочка, ты вернулась! — воскликнула Олавия, поднимаясь ей навстречу. — Как ты могла так запоздать?

— О, я столько повидала чудесного, что обо всем на свете позабыла! — Возбужденная, раскрасневшаяся Ластения присела рядом с Сократом.

— Что-нибудь узнала? — Толстяку пришлось сделать еще пару глотков и как следует откашляться.

— Да, конечно же! Я узнала всё-всё! Анаис во Дворце! — солнечные глаза Ластении сверкали торжеством. — Во Дворце Анаис и друг ее Алмон! И с ними все в полном порядке!

— Ты сама видела Анаис? — озадачился толстяк.

— Нет, не видела.

— А как же ты тогда это узнала? Тебе кто-то рассказал?

Девушка немного смутилась.

— Патриций. Мне сказал Патриций. Кажется, он с самого начала понимал, зачем я пришла во Дворец, и просто играл со мной.

— Угу, — глубокомысленно заметил Сократ, непроизвольно покрываясь холодным потом при мысли о чудесных играх веселого Владыки. — Ты могла бы дословно повторить все, что он сказал? Для начала опиши, при каких обстоятельствах вы вообще начали общаться?

— Он подошел ко мне на приеме, предложил показать Дворец…

«Точь-в-точь, как Терре… — с тревогой отметил Сократ».

— …потом мы пришли в его кабинет, пили восхитительное белое… нет! — совершенное прозрачное бесцветное вино, и вдруг он сказал, что Анаис и ее преданный друг Алмон находятся во Дворце, чтобы ты не волновался…

— Что? — очнулся толстяк. — Что ты только что сказала? Алмон? Полуволк? Ты ничего не перепутала?

— Нет, имя простое, звучное, я сразу его запомнила. Патриций абсолютно точно сказал: «Алмон», а что в этом удивительного?

— Удивительного? Да ровным счетом ничего, если не считать, что он целиком и полностью погиб в Мертвой Зоне…

* * *

Едкое световое марево начинало раздражать глаза до непрерывно текущих слез. Защититься от света нельзя было ничем, — ни ладонями, ни тканью платья. Все мысли и ощущения сосредоточились только на раздраженных глазах, сознание стало притупляться, уходя в слезливую апатию.

— Ленкоранская акация, — произнесла Анаис вслух, собирая воедино готовящееся разлететься осколками сознание и прикрепляя рассудок к звуку собственного голоса.