***

Альмарен миновал уттакскую стоянку и пошел западным берегом, чтобы держаться подальше от дикарей. Его беспокоило, что уже несколько дней ему не встречалось никаких человеческих следов. Жрица и ее спутник могли попасться уттакам – несмотря на магию, она была всего‑навсего женщиной, да и сопровождавший ее мальчик вряд ли был хорошим воином. Полусонный от жары, Альмарен шел вдоль подножия обрыва по голому каменистому берегу Руны. Вдруг уттакская стрела, лежащая на пути, мгновенно согнала с него всю дрему.

Ни охотников, ни жертв нигде не было. Вокруг валялось еще несколько стрел. За камнями он увидел капли крови, они непостижимо ярко выделялись на однообразно‑сером фоне. Альмарен понял почему, когда провел пальцами по каплям – кровь была свежей, не успевшей засохнуть. Совсем недавно эта стрела попала… в кого?! Он заторопился вперед, будто там маячил ответ на поставленную загадку, но вскоре обрыв отвесной стеной вплотную подступил к реке. Следовать дальше этим путем было невозможно.

Альмарен растерялся, не понимая, куда исчез тот, чью кровь он видел на камнях. С места, где стоял маг, было два пути – либо назад, либо в Руну. Второй путь казался немыслимым, поэтому Альмарен пошел назад. Когда он вернулся к стрелам, то увидел, что редкие капли крови ведут вверх, на обрыв.

Выругав себя за глупость, он полез следом, но и там никого не встретил.

Еще двое суток, до самого океана, Альмарен шел в одиночестве. В жаркий полдень, поднимаясь на затяжной подъем, он услышал песню, доносящуюся с берега. Голос женщины, легкий и чистый, струился, как горный родник по Оккадским скалам, взлетал и замирал, восторгался и тосковал, и умолял, умолял его о чем‑то прекрасном. Альмарен замер на полушаге, боясь пропустить каждый звук, слетающий с губ невидимой певицы. Когда песня смолкла, он, забыв о жаре и усталости, бегом преодолел последний подъем, с которого открывалась бесконечная голубизна океана.

Нет, Альмарен остановился наверху не для того, чтобы полюбоваться видом на океан. Задыхаясь от бега и волнения, он искал глазами тех, за кем гнался от самого Бетлинка, – черную жрицу и ее спутника. Он увидел их посреди пролива на спине огромного бочкообразного существа. А чуть дальше, к востоку, – лодку и в ней человека, изо всех сил выгребающего против течения.

Сломя голову Альмарен спустился вниз с обрыва, хотя было ясно, что он опоздал. На берегу лежал крохотный плот, аккуратно сработанный, но не способный поднять и одного человека. Решение мгновенно сложилось в голове молодого мага. Он разделся, уложил на плот меч и вещи, закрепил их веревками, спустил плот на воду и, толкая его перед собой, поплыл через пролив.

Из‑за сильного течения он едва не проскочил остров. Плот снесло далеко к востоку‑еще немного и он угодил бы в открытый океан. Когда вконец обессилевший маг вытащил свое суденышко на песок на берегу давно никого не было. Превозмогая усталость, он оделся и пошел вглубь острова Керн, по направлению к вулкану.

III

Вернувшись на поляну у ручья, Ромбар увидел, что ночная тьма сменилась сизыми предрассветными сумерками. Он незаметно для себя пробыл в замке целую ночь. «Вернулся с пустыми руками, переполошил весь замок, и кто знает, вышел ли бы оттуда живым, если бы не Вайк… – мысленно подытожил он ночные события. – А я‑то его брать с собой не хотел, да Норрен уговорил, к счастью».

Ромбар поискал клыкана взглядом, чтобы поощрить его. Пес сидел у двери подземного хода и зализывал раны. Встревоженный Ромбар осмотрел пса. Обе раны – и на боку, и на лопатке – были нанесены уттакской секирой, и обе были неопасны.

– Хорошая собачка… – приласкал он клыкана, – прочная… Вояка ты мой храбрый…

Пес оскалился в собачьей улыбке, до корней обнажившей белые клыки.