|
И у башни собралась толпа функционалов – мужчин и женщин, молодых и старых, на разные лады упрекающих меня в разбазаривании проходов между мирами, непонимании их ценности и прочем асоциальном поведении. Все это накручивалось и накручивалось, пока не переросло в какое то подобие профсоюзного собрания – с упреками, завуалированными гадостями и общественным осуждением. Потом появилась Наталья, предложила забрать у меня, как не оправдавшего доверия, башню и вернуть в ряды обычных людей. Из толпы тут же выступил политик Дима и принялся аплодировать этому предложению. За ним выступили юморист Женя и молодой рэпер, которого я даже не знал по имени. И вот уже вся толпа функционалов надвигается на меня, потрясая руками, выкрикивая что то оскорбительное… Так что пробуждение вышло тревожным. Я секунду лежал, вслушиваясь, как бухает сердце. Во сне я испугался. Не на шутку испугался того, что снова стану обычным человеком. А как метался! Как паниковал! Родители собака друзья подруги… всех у меня отобрали. Но стоило дать взамен просторную тюрьму, пообещать хороший паек и развлечения – сразу передумал возмущаться. И ведь никуда не деться, башня – это тюрьма. Колышек, к которому привязана десятикилометровая цепь. И все, что я имею – это круглый двор для прогулок на цепи. Ладно, пять дворов. Ладно, не десять, а пятнадцать километров. Все равно негусто. Никогда мне не побывать на Кубе. А я хотел. И в Новой Зеландии тоже – если верить Феликсу, то моя функция при этом разрушится. Да что там заморские страны! Я не съезжу с друзьями весной в Прагу, а ведь собирались… Я и на дачу не рискну выбраться, как никак почти сто километров… – И что дальше? – спросил я, глядя в потолок. – Ну не бывает так, чтобы все, даром и одному! Я теперь почти неуязвим. Крут до невероятности. Под боком собственный пляж, уютный городок и большой кусок Москвы. Некоторые всю жизнь в одном городе живут… Что мне, Капотни не хватает? Мысль о Капотне меня успокоила. Все таки мне повезло куда больше, чем коллеге с Юго Востока. А еще мне было безумно интересно, куда открылась за ночь четвертая дверь. Повезло ли честолюбивому политику (ну, а заодно – потенциальным жертвам цунами и землетрясений)? Я быстро оделся. Посмотрел на три открытых окна. Мне вдруг вспомнилась песенка, которую любил слушать отец – про человека, который живет в старом доме. Там еще одно окно выходит в поле, другое в лес, а третье на море. Наверняка песенка про функционала таможенника вроде меня. Вот только не помню, кто ее пел. Кто то из непрофессионалов, кажется – то ли известный путешественник, то ли кулинар… Но пел на удивление хорошо, душевно, видимо, хобби у человека давнее. Надо будет найти и послушать. В моих трех окнах наблюдались: грязное серое небо над Москвой, чистая зимняя голубизна над Кимгимом и совершенно изумительный розовый восход солнца над океаном. Сказка! Я бегло изучил обстановку за окнами. Выяснил, что очередей у дверей нет, везде все спокойно, даже в Москве (но с утренним тропическим морем при хорошей погоде ничто не может соперничать по части спокойствия). А дальше я совершил героический поступок. Вначале поднялся наверх, привел себя в порядок, принял душ. Поставил греться чайник. И лишь после этого стал выбирать из двух закрытых окон. За ставнями одного царила тишина. Время этого окна еще не пришло. За ставнями другого слышался ровный шорох. Не такой громкий, как морской прибой, но явственный. Я стал откручивать гайки – они вращались легко, будто исчерпали свою функцию и им не терпелось сорваться с резьбы. |
