— Кто это у вас захворал, господа? И в каком состоянии находится заболевший?

— Полковник Илья Солев, — сообщил генерал. — Он ещё в португальском Синише, когда взошёл на борт, плохо себя почувствовал, мол, слабость, голова кружится. А сейчас у него жар, мечется в бреду. Белые лошади, на которых восседают совершенно голые, рыжеволосые девушки, летающие по небу корабли….

— Срочно проводите меня к больному! — прервала этот увлекательный рассказ Санька, в руках которой находился кожаный саквояж с лекарствами, и распорядилась — голосом, не терпящим возражений: — Генерал, не будем терять времени! Ведите!

— Слушаюсь! — шутливо вытянулся в струнку Ерик Шлиппенбах. — Почту за честь — лично сопровождать вас, Светлейшая княгиня! Позвольте — ваш саквояж…

Егор решил не мешать жене в её медицинских делах и завёл с племянником генерала разговор на английском языке:

— Не расскажите ли мне, любезный Фруде, о своей бригантине? От чего она так быстроходна?

— С огромным и искренним удовольствием! — суровое, словно бы высеченное из гранитной скалы лицо шведа расплылось в широкой улыбке. — Пройдёмте, сэр командор! Я буду вам не только рассказывать, но и показывать…

Они, не торопясь, шли вдоль правого борта, обходя артиллерийские ячейки, и шкипер Шлиппенбах, вдруг став очень разговорчивым, восторженно вещал, размахивая во все стороны руками:

— Моя «Кристина» может единовременно брать на борт до сорока пяти тонн разного груза. Длинная она у меня — сто пятнадцать футов, а шириной — всегото двадцать семь. Имеется, как вы видите, всего две мачты: гротстеньга и фокмачта. Но для бригантины и двух мачт вполне достаточно: иначе она может ненароком и в небо улететь. Шутка, конечно…. В чём главная особенность моей красавицы? Конечно же, в её подводной, невидимой нам части. А именно, в очень тяжёлом фальшкиле, сработанном из первосортной шведской стали. Только благодаря этому хитрому приспособлению «Кристина» так неправдоподобна устойчива. Что, в свою очередь, позволяет ей даже в очень сильный ветер нести много парусов. Поэтому и обе мачты такие высокие, они поднимаются над палубой на добрые сто футов…

Минут через пять Фруде неожиданно прервал свой увлекательный рассказ, внимательно огляделся по сторонам, задумчиво и неуверенно потрогал свои короткие пшеничнорыжеватые усики, и обеспокоено объявил:

— Господин командор, похоже, приближается сильный шторм!

Погода определённо начала меняться, причём, не в самую лучшую сторону. Восточная четверть неба неожиданно наморщилась светлосерыми перьевыми облаками, за ними — на самом горизонте — появились иссинячерные бока грозовых туч. Ветра попрежнему не было, но стало както очень уж тихо, а в воздухе поселилась тоненько попискивающая тревога…

— Что же это? Откуда взялась такая духота? — Егор торопливо провёл рукой по лицу, смахивая крупные капли холодного пота, которых ещё минуту назад не было и в помине, тронул за рукав капитана «Кристины»: — Фруде, срочно проводите меня в каюту полковника Солева!

У лестницы, ведущей во внутренние помещения бригантины, нервно покуривал свою фарфоровую трубку Ерик Шлиппенбах:

— Княгиня Александра говорит, что дела у полковника совсем плохи…

«И курительную трубку генерал держит не поздешнему!», — продолжал упорствовать в своих подозрениях внутренний голос. — «Так товарищ Сталин — в художественных фильмах двадцатого века — её держал. Подозрительный тип — этот Ерик Шлиппенбах, так его растак…».