– А почему в НКВД? – подал голос Цыпа. – Ну, царапал бы свои каракули для милиции. А то получается, будто мы шпионы или вредители. Враги народа.

– А Жала думает, что он как раз и есть народ, – сказала Валентина. – А мы его враги. Так и получается.

– Он – народ?! – подскочил Цыпа. – Помру от смеха! Народ – это кто на заводах работает и в колхозах кто трудится. И с фашистами дерется. В Испании.

Все деликатно помолчали, потому что знали недавнюю историю, как Цыпа собирался в Испанию.

– Ха! Вот бы Жаду послать драться с фашистами! – заговорил Вовка, стараясь загладить вину. – Вот драпал бы! А?

– Скорей всего, к ним бы сбежал, к фашистам, – сказал Цыпа.

– Не… – заспорил Вовка. – Не сбежал бы. Они бы его с нашими заставили воевать, а он ведь трус. Только собак вешать может.

И опять замолчали в сумраке. Сидели, привалившись друг к другу, и тихо дышали, как один человек. Только Павлика не было. Потом послышались шаги, и Виталька угадал:

– Павлик.

Белая рубашка Павлика замаячила в двери.

– Где был? – спросил Виталька.

– С папой приемник доделывали.

– Работает?

– Работает…

– Хорошо слыхать?

– Хорошо… – тихо сказал Павлик. – Только… лучше бы уж плохо было слышно. А то включили, и сразу – бах – новость: фашистские диверсанты взорвали республиканский линкор… «Хайме Первый»…

– Во гады! – сказал Цыпа.

– И под Бильбао положение ухудшилось…

– Врешь, – по привычке сказала Валентина, но больше никто ничего не сказал, потому что понимали: Павлик не врет.

Митька подвинулся на скамейке и тихо позвал Павлика:

– Садись.

Внизу, за забором, на Жадиной веранде весело заорал патефон:

Все хорошо, прекрасная маркиза!

Вовка Шадрин пошевелился и медленно сказал:

– Хлопну я из рогатки этот ящик с маркизой. С крыши его хорошо видать!

– Я тебе хлопну! – пригрозил Митька. – Молочный снайпер… Люди с фашистами воюют, а ему только бутылки да пластинки бить.

– Воюют… – сказал Вовка тихо и обиженно. – Я же не могу там воевать. Если бы пустили да винтовку дали…

Никто не засмеялся. Потому что каждый знал: если бы пустили и дали винтовку… Ну а что, в самом деле, разве не вышли бы из них снайперы?

– Пустят тебя… – заметил Серёга. – Они своих-то пацанов отсылают подальше от беды.

И сразу вспомнился им вокзал, люди, цветы, плакаты, деловитое буханье барабана, и голоса труб, и шестеро темноволосых мальчишек, растерянно вышедших из тамбура на дощатый перрон. Обыкновенные пацаны, худенькие, тонконогие, некоторых можно одной рукой на лопатки уложить. Только загар потемнее, чем у здешних, вот и все. Даже не верилось, что эти ребята строили баррикады, а может быть, и стреляли по врагам. Потом автобус увез испанских мальчишек в дом отдыха Рыбкоопа, а наши ребята пошли бродить по улицам.

Надо было готовиться к экзамену по арифметике, но они ходили по рассохшимся деревянным тротуарам, растревоженные и недовольные тем, как устроен мир. Там, на вокзале, их на секунду задела грозная жизнь Испании, а сейчас в заросших лебедой газонах мирно стрекотали кузнечики и тишина висела над городком. Зной раннего лета жарил мальчишкам плечи.