– Пить что-то хочется, – сказал Жарников. – Вон там вроде клюквенный морс продают, киоск открыт. Пойдем?

– Можно… Хотя нет, у меня ни копейки…

– Ладно уж. Возьми-ка свой документ.

Потом, когда они у голубой будки глотали теплый и довольно противный морс, Матвей спросил:

– А все-таки чего тебе приспичило в тумбу стрелять? Ну нарисовал бы на заборе мишень, где-нибудь подальше от глаз, да пулял бы.

– Дак это целая история, – сказал Митька. – Долго рассказывать. Если все по порядку говорить, то даже не знаю, с чего начать… Есть у нас в школе немка Адель Францевна. Ты ее… То есть вы ее, наверно, знаете…

Ух и шумная была история!

Она случилась в середине мая. Полкласса, в основном мальчишки, не выучили урок по немецкому. Ну, сами понимаете, на дворе уже полное лето, а тут сиди и зубри, как два балбеса – Петер унд Отто – шпацирен в лесу унд баден в речке. Мальчишки из пятого «Б» предпочитали сами шпацирен и баден, хотя вода была еще зверски холодная.

Но Адель Францевну это не интересовало. На каждом уроке она грозила «неудами» и переэкзаменовками. Она требовала прилежания и порядка.

Надо было оттянуть беду. И в самом начале урока маленький, симпатичный и очень вежливый редактор отрядной стенгазеты Павлик Шагренев спросил у Адели Францевны, понравилась ли ей пьеса «Приключения Карла Бруннера».

– М-м? – удивилась Адель Францевна. – Ах, ты имеешь в виду эту постановку… Ну конечно, вам она должна нравиться. Но когда вы повзрослеете и станете смотреть на вещи более взыскательно, то поймете, что это совсем не блестяще.

– А почему? – задиристо спросил с места Митька.

– Слишком много пафоса и весьма недостаточно мастерства. Я говорю об игре исполнителей. Вы меня понимаете?

– Вполне, – сказал Павлик. – Только… Вот всем нам кажется, что игра не такая уж плохая. Наоборот. Вот помните баронессу? Как она…

– Да-да, – снисходительно согласилась немка. – Эта дама играет действительно несколько лучше остальных.

– А Карл? – воскликнул Митька. Он по правде обиделся и разозлился. Будто его самого задели.

Адель Францевна устремила на Митьку свое пенсне.

– Ты говоришь о мальчике, исполнявшем роль Бруннера? Ну что же, он достаточно мил… Но это просто мальчик, а не актер. Он ведет себя так, словно все это происходит у нас в городе, а не в Германии. А там иной уклад жизни, иные обычаи и мальчики тоже другие.

– Какие это они другие? – недовольно спросил с задней парты похожий на сердитого скворца Игорь Цыпин (по прозвищу Цыпа). – Что, там у ихних пацанов уши на затылке растут, что ли?

– Цы-пин… – возмущенно выдохнула Адель Францевна.

– Извините, это он нечаянно, – торопливо заговорил Павлик Шагренев, а бестолковому Цыпе показал за спиной кулак. – Но нам всем непонятно… Конечно, у капиталистов дети не такие, как мы. А у рабочих?

– Они такие же пионеры, – агрессивно сказал Митька.

– Ну безусловно. Я имею в виду не классовые различия, а некоторые особенности… Впрочем, это сложно для вас. Я только хочу сказать, что для этого мальчика полезнее было бы не играть на сцене, а без пропусков занятий учиться в школе. Театр отвлекает его от учебного процесса.

– А может, он отличник, – опять не выдержал Митька.

– Возможно. По крайней мере, я уверена, что с немецким языком у него все в порядке.