Хрюхрюпинцев Дыркин не углядел. Кого-кого, а земляка он мигом приметит. Гаврила Михеич не слыл философом, но размышлять и делать выводы любил. Своих он делил на категории. Три у мужчин и три у женщин. Первая мужская категория – алкаши. Представители этого самого многочисленного и понятного Дыркину вида узнавались по выражению лица. По трезвости виноватому, при градусе – либо угрюмому, либо бестолково озорному, либо слезно умиленному. Вторая категория хрюхрюпинских мужей объединяла мелких и средних начальников. Их Дыркин узнавал по красной роже, перекошенному ошейнику-удавке – галстуку и темному, дурно сшитому костюму с приспущенными на башмаки портами. Если алкаш подворовывал, чтобы выпить, начальственный хрюхрюпинец воровал, чтоб воровать. К третьей категории относились хозяева. Те сидели по кабинетам и старались сохранить и преумножить наворованное раньше. Обычно хозяева были пришлые и направлялись в город на понижение.

Женский пол Дыркин также поделил на три категории. К первой, прозванной мамашами, относились пожилые хрюхрюпинки. Они щеголяли по городу в опорках и полинявших ситцевых платьях летом. Зимой вместо сапог обрезались валенки, на них сверху напяливались калоши или те же резиновые обрезки сапог. В дополнение к платьям к зиме мамаши утеплялись фуфайками – так хрюхрюпинцы называли телогрейки – и повязывались платками. Мамаши нянчили детей, штопали одежду. Разносили по городу страшные истории, в которых евреи ели детей и пили христианскую кровь. А в остальное время болтались под ногами тех, кто помоложе, изрядно мешая тем исполнять бытовые обязанности.

Следующую категорию Дыркин обозвал несушками. Несушки тянули на себе основную жизненную ношу. С раннего утра они, выставив добротные задницы к небу, полоскали в Падловке белье и платье, отчего и то и другое быстро принимало оттенок детской неожиданности. Поэтому данный колер определял цветовую хрюхрюпинскую гамму. Затем несушки отправлялись на работу, где мостили дороги, шили, бряцали счетами, создавая весь тот государственный порядок, который наблюдался в Хрюхрюпинске. После работы несушки перли из магазинов хлеб и продукты, пололи свои огороды, готовили пищу, состоявшую из щей и картохи. Щами несушки звали любое жидкое блюдо в независимости от содержимого. К ночи лупили своих хмельных мужей, а угомонившись на скрипучих кроватях, терпеливо ожидали, пока эти самые мужья, утомленные пьянством и бессмысленной работой, донесут до заветного места семя новой хрюхрюпинской жизни.

Третья категория получила у Дыркина название молодки. Эти тоже днем ходили в рубище и опорках, а к вечеру напяливали джинсы или ультракороткие юбочки, которые в сидячем положении заманчиво демонстрировали исподний трикотаж, втискивали крупные ступни в туфли на каблуках, мазали тушью по бокам носа два знойных персидских глаза и, лузгая семечки, отправлялись на хрюхрюпинскую дискотеку, по дороге похотливо стреляя глазками на проходящих парней. Молодок хрюхрюпинские парни старались забрюхатить, а затем смыться, чтобы избежать супружеского счастья. Молодки, со своей стороны, шли на все хитрости и уловки, чтобы это счастье парням составить и как можно быстрее перейти в категорию несушек.

Оглядывая пассажиров салона, ни одной из указанных категорий Дыркин не приметил. В креслах сидели подтянутые мужчины, по-деловому кокетливые, ухоженные женщины. Одни чужеземцы – грустно констатировал Гаврила Михеич. Уже без всякой надежды кинул взгляд на пассажира через проход и, увидев холеного господина с газетой, хотел отвернуться, но вдруг остановил глаз на названии. Пассажир читал «Хрюхрюпинский Вестник». Дыркину сделалось не по себе. Он почуял что-то неладное. Такой газеты при Дыркине в городе не водилось. Раньше издавали «Путь Ильича». При демократах «Ильича» сократили.