Следом за командиром на землю из кабины спрыгнул Гусенко, беспокойно огляделся по сторонам и спросил:

— Елена Васильевна, а где Власта?

— Улетела по санитарному заданию с экипажем Саши, — не оборачиваясь, ответила докторша. — Они скоро вернутся.

— Ясно.

Провожая парочку взглядом, Гусенко невольно улыбнулся.

Он вспомнил, как вчера вечером, приняв за ужином приличную дозу водки, Равиль пошутил:

— А ведь ты, командир, неровно дышишь в сторону Елены Васильевны. Разве нет?

Карбанов растерялся и покраснел, будто его подловили на карманной краже.

Он глотнул водки, закусывать не стал и прохрипел:

— С чего это ты взял?

— Заметил пару раз, как ты на нее смотришь, — посмеиваясь, сказал бортач и добавил: — Да ладно, Николай Алексеевич, дело-то житейское.

Впервые она обратила внимание на солидного сорокалетнего пилота во время углубленного медицинского осмотра, проводимого через полгода после врачебно-летной комиссии. Тогда Елена забежала по каким-то делам в кабинет окулиста, где на стуле с робкой и стеснительной улыбкой ребенка сидел этот человек. Пока проходила проверка его зрения, Барина решила подождать и встала у открытого окна.

— Закройте левый глаз, — стоя у офтальмологической таблицы, привычно командовала окулист. — Какая буква? — Указка коснулась очередного символа. — Эта? Эта?..

С десятой строчкой пилот справился без проблем, а вот более крупные буквы назвать почему-то затруднялся.

— Вы знаете буквы из этой строчки наизусть, да? — догадалась врач.

Вертолетчик вздохнул и виновато кивнул.

После этого начались его мучения с таблицей Головина. С направлением разрывов у маленьких кружочков нарисовались еще большие проблемы.

Покончив с таблицами, врач поколдовала возле пилота с пробными очками-линзами, переместилась за рабочий стол и с искренним удивлением проговорила:

— Как же вы летаете, Николай Алексеевич? У вас же явно выраженная дальнозоркость! Вы же, наверное, и приборов-то не видите.

— Да вижу я их. — Карбанов поморщился. — Не так как в юности, конечно, но показания различаю. К тому же у меня отличная мышечная память.

Барина с интересом посмотрела на пилота и осторожно осведомилась:

— А при чем тут мышечная память?

— У меня руки все помнят. Каждый тумблер, любую кнопку. Я уже двадцать лет на данном типе летаю, — ответил Николай, внимательно посмотрел на Елену и с серьезным видом добавил: — Ну а если сослепу упускаю контроль за высотой, то слышу, как бортовой техник испуганно шепчет штурману: «Сейчас старый хрен нас угробит!» Слух-то у меня отличный.

Лишь через несколько секунд женщины поняли, что пилот шутит, и рассмеялись.

Елене Васильевне Бариной в молодости довелось побывать замужем. Но недолго. Формулировка при разводе звучала стандартно: «Не сошлись характерами». Она осталась одна, так как детьми обзавестись не успела. Женщина была миловидной, ухоженной, с хорошими манерами и, как говорится, без вредных привычек. Единственная слабость, которую Елена изредка позволяла, — сигарета, выкуренная после трудной изнурительной операции.

Николай Карбанов здорово походил на нее по темпераменту, мягкости характера, скромности и даже по манере говорить. Его голос обладал удивительно приятным, глубоким тембром. Изъяснялся он тихо, не спеша, взвешивая каждое слово.

Несколько лет назад Николай развелся с супругой, познакомился и сошелся с другой женщиной.