Лидия подошла к машине со стороны водителя; свободной рукой она пыталась унять дрожь в той, что держала ключ. Когда она взглянула на Луку, тот одобрительно показал ей большой палец. «Никакой бомбы там нет, – повторяла про себя женщина. – После такой стрельбы бомба – это уже перебор». Она вставила ключ в замочную скважину. Глубоко вдохнула. И еще раз. Наконец повернула ключ. Раздался глухой щелчок – механизм сработал, и от этого звука Лидия едва не потеряла сознание. Но затем последовала тишина. Ни тиканья, ни гудков, никакого смертельного выхлопа. Она закрыла глаза, потом снова взглянула на Луку и тоже показала ему большой палец. Отворив скрипучую дверь, Лидия оглядела салон. Что же ей взять? На миг она замерла, словно парализованная. «Этого не может быть», – подумалось ей. Казалось, будто ее мозг скукожился и иссох. Она помнила, как после смерти ее собственного папи мать много недель бесцельно бродила кругами по кухне – от мойки до холодильника и обратно. Она клала руку на кран и так и оставалась стоять, забыв его повернуть. Но Лидия не могла застрять в такой временной петле; им грозила опасность. Нужно было уходить.

Вот рюкзак Себастьяна. Она должна его поднять. Должна сосредоточиться на самых неотложных делах. Потом она найдет время, чтобы поразмыслить о том, как нечто подобное могло случиться, почему оно случилось. Лидия расстегнула молнию на рюкзаке мужа, достала хлюпающий термос, очки, офисные ключи, наушники, три блокнота, несколько дешевых ручек, диктофон и журналистское удостоверение; все это она сложила на пассажирское сиденье. Планшет с зарядкой Лидия решила взять с собой; полностью выключила его и положила на дно теперь уже пустого рюкзака. Она не очень понимала, как работает GPS в таких устройствах, но опасалась, что их можно будет отследить. Затем Лидия взяла с приборной панели свои темные очки и нацепила их на нос, едва не выколов себе дужкой глаз. Потом, отодвинув переднее сиденье, осмотрела заднюю часть салона. На полу лежали парадные ботинки Луки – он сам оставил их там, когда после церкви переобувался в кроссовки, чтобы погонять мяч с Адрианом. «О боже мой, Адриан», – подумала Лидия, и в ту же секунду ощутила, как незримая расщелина в груди стала шире, словно кто-то ударил ее топором. Она крепко зажмурила глаза и заставила себя дышать. Подняла с пола ботинки сына, убрала их в рюкзак. На заднем сиденье также обнаружилась красная бейсболка Себастьяна с надписью New York Yankees. Лидия ухватила бейсболку за козырек и, высунувшись из машины, вручила сыну, который тотчас надел ее. В багажнике обнаружился коричневый кардиган, который муж надевал по особым случаям; его Лидия тоже сунула в рюкзак. Еще там лежал бейсбольный мяч (его Лидия решила не трогать) и грязная футболка, которую она взяла с собой. Захлопнув крышку багажника, она вернулась к водительскому сиденью, чтобы забрать один из блокнотов мужа, не позволяя себе осознать, зачем она это делает: чтобы сохранить на память посмертное свидетельство его почерка. Выбрав один блокнот наугад, Лидия кинула его в рюкзак, после чего наконец вылезла из машины и захлопнула дверцу.

Тут к ней подошел Лука – сам, без приглашения. «Мой сын стал совершенно другим человеком», – подумала Лидия. Он наблюдал за ней молча и безошибочно угадывал ее желания.

– Куда мы пойдем, Мами?

Женщина бросила на сына косой взгляд. Ему всего восемь лет. Каким-то образом она должна оправиться после катастрофы и спасти то, что еще можно спасти. Она поцеловала Луку в макушку, и вместе они двинулись в путь – прочь от репортеров, прочь от ярко-оранжевой машины, от дома бабушки, от их разрушенной жизни.