В МШОР Мерри Лейвоу училась в основном на «отлично», участвовала во всех школьных мероприятиях и пользовалась любовью как сверстников, так и преподавателей.

«Она была очень прилежна, училась с удовольствием и всегда стремилась к наилучшим результатам, — сказала миссис Морроу. — Учителя выделяли ее как способную ученицу, для сверстников она была примером».

Мерри Лейвоу делала большие успехи в рисовании, хорошо проявляла себя в спортивных играх, особенно в кикболе. «Она была обычным нормально развивающимся ребенком, — сказала миссис Морроу. — Нам и во сне не приснилось бы то, что случилось. К сожалению, никому не дано видеть будущее».

Миссис Морроу сказала, что Мередит считалась «образцовой» ученицей, но иногда проявляла «налет упрямства», отказываясь, например, выполнять правила, без которых, как ей казалось, можно обойтись.

Другие опрошенные припомнили налет упрямства, связанный с тем периодом, когда Мерри уже училась в средней школе Морристауна. Салли Каррен, шестнадцатилетняя одноклассница предполагаемой террористки, утверждает, что Мередит свойственно «пренебрежительное и высокомерное отношение ко всем окружающим».

Но по мнению шестнадцатилетней Барбары Тернер, «Мередит была, в общем, славной, хотя и с закидонистыми идеями».

Каждый из одноклассников Мерри описывал ее по-своему, но все сходились на том, что «она постоянно говорила о войне во Вьетнаме». Некоторые добавили, что стоило заспорить с ней об оценке присутствия американских войск во Вьетнаме, и она просто «заходилась от ярости».

Классный руководитель Мередит мистер Уильям Паксман заявил, что она серьезно занималась, добивалась успеха, получала отличные оценки и с удовольствием готовилась к поступлению в его alma mater — Пенсильванский университет.

«Если заходил разговор о ее родителях, все говорили „это очень милая семья“, — заявил мистер Паксман, — и нам всем просто не поверить в случившееся».

Единственная негативная нотка прозвучала только в ответе преподавателя, уже допрошенного агентами ФБР. «Они сказали мне, что владеют обширной информацией, касающейся мисс Лейвоу», — сообщил он.

В течение года это «место, где раньше был магазин». Потом начинают строить новое здание, и месяц за месяцем он наблюдает, как идет строительство. Наконец на стене появляется огромное красно-бело-синее полотнище: «Расширенный! Новый! Новый! Новый! Магазин Макферсона!» — торжественное открытие назначено на Четвертое июля. Он просит Доун сесть рядом с ним и объясняет, что они должны пользоваться этим магазином, как и все остальные. В первое время это будет нелегко, но потом, постепенно… Но даже и постепенно никакой легкости не приходит. Войдя в этот новый магазин, он всегда вспоминает о стоявшем здесь старом, хотя супруги Хэмлин отошли от дел, а владельцы нового магазина — молодая пара из Истона — думать не думают о прошлом и не только расширили магазин, но и пристроили к нему пекарню, где пекут изумительно вкусные пироги и пирожные и каждый день снабжают покупателей свежими булочками и хлебом. На задах магазина, рядом с почтовым окошком, появилось теперь небольшое кафе, где можно посидеть с соседкой за чашечкой кофе с рогаликом или, например, почитать газету.

У Макферсонов дело поставлено настолько лучше, чем у Хэмлинов, что вскоре, похоже, никто и не помнит о старомодном взорванном магазинчике. Помнят только оставшиеся тут жить члены семейства Хэмлин и Лейвоу. Доун не в состоянии даже проходить мимо нового магазина и категорически отказывается делать там покупки, Швед же, наоборот, почитает долгом каждое воскресенье зайти утром в кафе и — кто бы что ни думал — прочитать там за чашкой кофе газету.