– Замечательно, – сказал Ник, попивая колу из банки. Лорен улыбалась, счастливая.

– Мне просто не верится, что мы здесь и вдвоем.

– Знаешь, – сказал он, – мне всегда казалось, что ты застенчивая провинциальная девушка, которая всего боится.

– Поэтому я тебе и понравилась?

– Я решил, что тебя стоит спасти.

– Премного благодарна.

– На здоровье. Она засмеялась:

– А у тебя такой глупый вид с этим забинтованным носом.

– Может быть, бинт снять? Этот врач просто не знал, что со мной делать.

– Ты был чересчур красив раньше.

– Так ты считала меня красивым, да?

– Очень.

– Но я не в твоем вкусе? – Да.

– Ну, конечно. Тебе нравятся большие и мясистые. Она схватила подушку и швырнула в него:

– Извольте замолчать.

– Придется меня заставить.

– И заставлю, будь спокоен, – засмеялась она и перекатилась на него, стараясь схватить его руки.

Одним движением он переменил позицию и прижал ее к матрасу.

– Ну, теперь ты моя пленница, – пошутил он, – и я могу сделать с тобой все, что захочу.

– Давай, – прошептала она, вдруг посерьезнев. В душе Она знала, что, когда они вернутся в реальный мир, ей запре-тят видеться с ним, и сейчас ей хотелось быть к нему как можно ближе.

Его же раздирали смешанные чувства. Тело понуждало откликнуться на ее призыв, а рассудок твердил, что лучше остановиться. Лорен Роберте была девушкой не на одну ночь, как другие. Она была хорошенькая, и милая, и талантливая, и главное – особенная.

Он весь налился желанием.

Она же глядела на него, и взгляд у нее был затуманенный и зовущий.

– Э, знаешь, нам, наверное, не надо… – сказал он.

– Нет, надо, – горячо сказала она и дотронулась до его лица. – Я хочу тебя, Ник. Я хочу этого. Мы этого оба хотим, правда?

– Только если ты уверена, – сказал он, колеблясь.

– О, да, я очень уверена.

И он начал ее целовать, сначала тихо, медленно, но постепенно он разгорался, и ему становилось все труднее сдерживать себя. Для неопытной девушки она удивительно хорошо целовалась.

Он просунул руку под ее свитер, дотронулся до груди и стал нащупывать застежку от лифчика.

Она помогла ему, сорвав свитер через голову, и стала расстегивать у него на груди пуговицы. Она очень торопилась и даже порвала ткань.

Он дотронулся пальцами до ее сосков, едва касаясь их, поглаживая, пока она не стала отрывисто постанывать.

Иисусе! Ее кожа была, как бархат, длинные, шелковистые волосы рассыпались на покрывале. И от нее так хорошо пахло чистотой и свежестью. Большинство девушек, с которыми он спал, любили крепкие духи, а изо рта у них пахло табаком. Дон Ковак обожала мускус, и ему приходилось долго скрести себя под душем, чтобы избавиться от этого запаха.

– Давай, Ник, – это теперь она его вела, коснувшись его «молнии», и, извиваясь, вылезла из своих джинсов.

О, какие у нее длинные ноги! Он еще ни у кого не видел таких. Он снял с нее штанишки, швырнул их на пол, дотронулся до нее там и почувствовал, как она его хочет, и вот он был уже сверху, и началось путешествие, важное, как сама жизнь.

Она ничего не боялась и вся предалась ему. Все для них было в первый раз, но это как-то не имело значения.