«Интересно, какой пост и сколько рабов предложит ему в своем всемирном правительстве профессор?».

Майк решительно поднялся. Надо было спешить.

* * *

Получив известие о том, что самолет с Мотичелли поднялся аэродрома Портленда и взял курс на Хелвуд, детектив немедленно вылетел на перехват с другого частного аэродрома.

Подняв самолет на максимальную высоту, Майк долго крутил головой, боясь пропустить Мотичелли. И, когда его самолет серой тенью мелькнул по правому борту, немедленно послал «стрекозу» вдогонку за профессором.

Настигнув его, Норман приблизился настолько, что разглядел гримасу удивления на лице Мотичелли. Однако растерянность профессора была недолгой. Вильнув влево — вниз, он попытался уйти от преследования. Ревя моторами, рискуя сорваться в «штопор», самолеты носились друг за другом. С земли это было похоже не на смертельный поединок, а на проделки подвыпивших воздушных хулиганов.

Чиркнув винтом по хвосту профессорского самолета, Норман, наконец, вынудил его пойти на снижение. Детектив пристроился рядом с ним. Крыло в крыло.

И тут дверь пилотской кабины распахнулась — Норман увидел направленное на него дуло автомата. Пули защелкали по обивке «стрекозы». Выхватив полицейский «кольт», Майк выстрелил в массивную фигуру Мотичелли. Подавшись вперед, тело профессора упало на приборный щиток. Его самолет накренился и, набирая скорость, стал падать.

Пламя и дым, поднявшиеся над кукурузным полем, были бесспорным свидетельством гибели профессора и его чудовищных планов. Сделав несколько кругов над местом катастрофы, Майк развернул «стрекозу» и лег на обратный курс — его ждали в пансионате «Роза».

— Сэр, у меня для Вас неважные новости — звонили охранники…

Недослушав сержанта Брауна, открывшего дверь пансионата, Майк бросился к телефону. Предчувствуя недоброе, дрожащей рукой он набрал номер Эолы. Три томительных гудка показались вечностью. Тихий щелчок автоответчика прозвучал, как выстрел в упор — если с ним говорит аппарат, значит Эола исчезла.

Норман напряг слух:

— Майк, — услышал он голос любимой, записанный на пленку, — случилось непоправимое. Судьба разлучает нас. Помнишь, ты хотел детей, а я не соглашалась? Тому была причина: беременность означала бы конец моего земного бытия. Но это произошло. В твое отсутствие, Майк. Сама не знаю как, но поверь, любимый, я чиста перед тобой. Я возвращаюсь туда, откуда пришла — в чуждые вам, землянам, миры. Прощай, мой любимый. Да хранит тебя Бог — единый во всей Вселенной!

Автоответчик умолк. Майк выронил трубку. Подпрыгивая, она закачалась на телефонном шнуре.

— Боже, за что? Пусть я не был примерным христианином и пивную посещал чаще, чем храм Твой, но я всегда чтил Твои заповеди, защищал людей от негодяев и подлецов, нарушающих закон. Боже, лучше бы Ты взял мою жизнь!

Майк заледенел в безутешном горе, забыв о том, что провидение Божие посылает свои щедроты страждущим лишь до тех пор, пока они не начинают пренебрегать ими, считая чем-то само собой разумеющимся.

«Будь честен, Майк, разве не ловил ты себя на мысли, что, уезжая от прекрасной инопланетянки даже на одну ночь, ты теряешь невосполнимое?».

Норман стиснул кулаками виски. Имея — не ценим, потерявши — плачем…

Как мог он оставлять Эолу на долгие месяцы, азартно охотясь за преступниками, отстаивая чужое счастье и упуская свое? Майк, не задумываясь, отдал бы сейчас жизнь — нет, не за ночь, проведенную с любимой — только за то, чтобы увидеть ее лицо и, обняв, пролить к ее ногам слезы, душившие его и не находившие выхода.

Черные волны горечи и отчаяния бились о плотину его рыцарства, и она не выдержала.