Гувер молчал. Кемпер знал — он будет молчать ровно столько, сколько нужно.

Операция провалилась с обоих флангов. Подружка Бондюрана настучала Бобби о компрометирующей статье; Уорд сам сделал соответствующие умозаключения по поводу убийства Кирпаски. Причем с логикой его выводов вполне можно согласиться: Бондюран был в Майами в то же самое время, что и Роланд.

Гувер провел рукой по стопке бумаг:

— Является ли убийство федеральным преступлением, мистер Литтел?

— Нет, сэр.

— А Роберт Кеннеди и Маклеллановский комитет — являются ли они фактическими соперниками Бюро?

— Я так не считаю, сэр.

— В таком случае вас либо сбили с толку, либо вы просто наивны, — и ваши недавние действия более чем подтверждают последнее.

Литтел сидел, не шелохнувшись. Кемпер увидел, как от ударов сердца подрагивает на груди рубашка Литтела.

Гувер скрестил руки на груди:

— 16 января 1960 года исполняется двадцать лет вашей службе в Бюро. В этот же день вы уходите в отставку. До этого момента остаетесь работать в чикагском отделении. Вплоть до момента своей отставки вы будете заниматься наблюдением за коммунистической партией США.

Литтел сказал:

— Есть, сэр!

Гувер встал. Кемпер поднялся чуть позже, согласно протоколу. Литтел вскочил слишком быстро — его стул покачнулся.

— Продолжением своей карьеры агента и сохранением пенсии вы обязаны мистеру Бойду, который настойчиво просил меня о снисхождении для вас. Я жду от вас достойной награды за свою щедрость в виде молчания касательно внедрения мистера Бойда в Маклеллановский комитет, а в особенности — в ближайшее окружение семейства Кеннеди. Вы можете обещать мне это, мистер Литтел?

— Да, сэр.

Гувер вышел.

Кемпер сказал — с тягучим южным выговором:

— Теперь можешь вздохнуть, сынок.

В баре «Мэйфлауэр» был мягкий диванчик во всю стену.

Кемпер усадил Литтела и привел его в себя двойной порцией виски со льдом. До этого они продирались сквозь мокрый снег, и возможности поговорить не было.

В целом Литтел перенес экзекуцию легче, чем думал.

Кемпер спросил:

— Ни о чем не жалеешь?

— Не особо. Я все равно собирался уйти в отставку по истечении двадцатилетнего срока службы, а эта программа по борьбе с оргпреступностью в лучшем случае полумера.

— И ты пытаешься мыслить рационально?

— Не думаю. У меня было…

— Заканчивай свою мысль. Не позволяй мне закончить ее за тебя.

— Н-ну… я почувствовал… вкус опасности… хороший вкус.

— И он тебе понравился?

— Да. Точно я прикоснулся к новому миру.

Кемпер помешал свой мартини.

— Знаешь, почему мистер Гувер позволил тебе остаться в Бюро?

— Толком не знаю.

— Я убедил его, что ты непостоянен, способен совершать необдуманные поступки и подвергаться необоснованному риску. Доля истины в этих словах убедила его, что уж лучше оставить тебя внутри организации, чтобы гадил наружу, нежели выгнать оттуда и позволить тебе гадить внутрь. Он хотел, чтобы я тоже присутствовал там и усугубил эффект, так сказать, выволочки, и если бы он дал мне сигнал, тебе бы досталось и от меня.

Литтел улыбнулся:

— Кемпер, ты меня подначиваешь. Ты как прокурор, который «разговаривает» свидетеля.

— Ну да, а ты — свидетель, который не прочь спровоцировать прокурора. Слушай, ответь мне на такой вопрос: как считаешь, что Пит Бондюран собирается с тобой сделать?

— Убить меня?

— Убить тебя после отставки, вероятнее всего.