Джеймс дважды перечитал заметку, но в душе ничего не отозвалось. Он прокрутил экран вниз и обнаружил более подробный отчет от среды пятнадцатого сентября 1993 года. Заголовок гласил: «Трагическая правда об ужасном пикнике».

Девятнадцатилетний студент, покончивший с собой в июне, по утверждению следствия, был юношей «способным, но неуравновешенным».

Первокурсник факультета психологии Иен Дейтон свел счеты с жизнью второго июня, в четверг, около половины третьего дня, выпрыгнув из окна своей спальни в доме номер двадцать один по Лаф-стрит. Свидетелями самоубийства стали остальные обитатели дома, которые как раз в это время устроили в саду пикник. Все они еще не оправились от потрясения и до сих пор находятся под наблюдением врачей.

Вынося свой вердикт, коронер Джон Мортон заявил, что, по его мнению, трагедию нельзя было предотвратить. И хотя предсмертной записки так и не нашли, у полиции нет оснований сомневаться в том, что это именно самоубийство.

Коронер зачитал показания друзей и профессоров Иена Дейтона. Декан факультета психологии доктор Ланарк охарактеризовал его как «весьма одаренного студента», однако заметил, что «в последнем семестре Иен был чем-то явно расстроен». Двадцатилетняя Лиза Сильвертон, приятельница Дейтона, жившая в комнате напротив, назвала Иена «умным и привлекательным, но очень ранимым парнем». Бывший сосед по комнате девятнадцатилетний Грэм Оливер утверждает, что «в последние недели Иен был очень замкнут и подавлен». Анна Вэлери, которую некоторые люди из окружения Дейтона называют его подружкой, отказалась давать показания.

Один из приятелей Дейтона, пожелавший остаться анонимным, заявил, что, по его мнению, в последнее время Иена мучило чувство вины: «Однажды он сказал мне, что свою тайну не откроет никому. Не знаю, имело ли это отношение к тому, что случилось с Иеном потом».

От имени семьи Дейтона заявление сделала его сестра Кэтрин: «У него была чувствительная душа и богатое воображение. Таким, как Иен, тяжело живется на свете. Не могу передать, как нам его не хватает».

Глава университета назвал случившееся трагедией и заявил, что скорбит вместе с друзьями и родственниками Иена.

Иен Дейтон. И-е-н Дей-тон. Джеймс произнес имя про себя, но оно по-прежнему оставалось для него пустым звуком. Фотографии не было. Он принялся изучать имена, упомянутые в газетной статье: Джон Мортон, доктор Ланарк, Лиза Сильвертон, Анна Вэлери, Грэм Оливер. Всего лишь имена. Вот только Анна… Помнится, Ингрид пожелала ему тогда, чтобы у него все устроилось с Анной. В городе такого размера Анн, должно быть, сотни. Возможно, эта история и не имеет ко мне никакого отношения, подумал Джеймс. Но ведь события, описанные в статье, действительно произошли в саду дома номер двадцать один по Лаф-стрит, и именно в то время, когда он жил там! Джеймс распечатал обе статьи и засунул листки в рюкзак.

Следующие трое суток Джеймс провел в кабине фургончика — ел, спал и наблюдал в бинокль за домом. Чтобы не заснуть, он пил крепчайший черный кофе и записывал мельчайшие изменения, происходившие снаружи: перемены погоды, обрывки чужих разговоров, пение птиц; во что были одеты, с каким выражением на лицах проходили мимо или возникали в окнах жители окрестных домов. Джеймс зарисовал схему расположения фонарей, телеграфных столбов и почтовых ящиков, сделал наброски всех окрестных каштанов. Он сосчитал все самолеты, прочертившие за эти три дня бледное небо, и все звезды, сиявшие в темноте ночи.

Его усилия вполне могли оказаться напрасными, но пока Джеймсу все же удалось кое-что разузнать. Например, о двух обитателях Лаф-стрит, которым, возможно, предстояло сыграть свою роль в его истории. Тщедушный мужчина с землистым цветом лица, живший в доме номер девятнадцать, выходя из дома, всегда недовольно щурился на солнечный свет. Бизнесмен средних лет из дома номер двенадцать каждое утро, стоя на остановке, разгадывал кроссворд из «Таймс», дожидаясь автобуса на 7.